Фортуна. Валерия Демина

атил от них свой благородный нос.

      – Сгинь, – упали две серебряных луны.

      Половой подогнулся и сгреб их в карман, про себя довольный точностью прогноза. Такие типажи всегда сорят монетою с особенным презрением, хотя наметанному глазу от порога видно: в кошеле она последняя. Добавив к чайнику и карасям еще отруб соленой колбасы, разносчик исполнительно исчез.

      С Раулем остался четвертый стакан.

      Маг принялся медленно, двумя пальцами вертеть его по часовой стрелке, отмечая круги продвижением тонкого скола. Прозрачная жидкость качалась внутри, маня и отторгая вместе.

      – Если вы закончили напиваться – я присяду? – спросился вежливый голос над ухом, когда скол завершал свой восьмой оборот.

      – Только начал, – механически вернул Рауль, не поднимая головы.

      Пальцы плотнее сдавили стакан, потянувшись доказать означенное делом, но в последний момент лишь придали верчению прыти.

      Гость бесцеремонно взвесил в руке почти опустевший чайник с "белым чаем".

      – При эдакой казне дойти до забытья вам будет тяжеленько.

      – С чего вы взяли, будто я его ищу?

      – А разве вы именины пируете?

      Рауль, наконец, посмотрел на пришельца.

      Бородатый купец, годов за сорок, по виду – удачен в делах, но виду юноша давно уже не верил, как и ушлому торговому сословию вообще.

      Свободной рукой он подтащил крученый хвостик колбасы, изображая разгар позднего, но по-царски роскошного ужина.

      – Не ваша забота, – напомнил он. – Скамьи, впрочем, общие, садитесь.

      Длинные столы чайной были комплектованы уже довольно плотно. Летнее солнце прожарило столичные большие кабаки, и те отдавали тепло даже после закатного часа. Чайная в каменном полуподвале от этого изрядно выиграла: ради блаженной прохлады в нее стекались даже те, кто в иное время не задержал бы взгляда на выцветшей вывеске "Сахарный берег".

      Внутри, однако, был порядок. Длинные столы с потемневшим лаком составляли один ряд: торцом подпирали беленую стену, по сторонам, спинка к спинке, стояли широкие лавки.

      Рауль сидел в дальнем углу, и сначала имел компанией только неодолимых звонких мух, но чайная все заполнялась, и он не избежал подсадки.

      Купец расстегнул старомодный кафтан, пробрался по скамье до самой стенки и с удобством устроился прямо напротив. Половой, конечно, вновь нарисовался рядом. Купец манерой завсегдатая целые три минуты уточнял, насколько хороша сегодня вишня, свежа ли окрошка ("Вчера, поди, кромсали?" – "Да как можно!.."), с ледника ли квас, и, наконец, велел тащить все названное вместе с самоваром.

      Рауля раздражала суета. Он попытался вернуться в себя, чарами вместо ножа раскроил колбасу на пять колечек и почти уже решился опрокинуть презренный стакан, когда купец неделикатно цокнул.

      – Ловко! – восхитился он. – И хмель вам не мешает?

      Рауль только теперь заметил, как ровно улеглись колечки – пирамидкой одно на одно, хвостик по верху.

      Точно так он года три укладывал швартовые канаты.

      "Во сне не промахнусь", – подумал с омерзением, а надоедливому гостю бросил емкое:

      – Ничуть.

      Толстокожий купец не желал замечать, сколь мало приятно его любопытство. Он еще раз оценкою смерил колбасный уклад и продолжил уже вовсе бестактно:

      – На что вы тратите свой чародейский дар?