«Почему же я раньше не испытывал подобного чувства?» – задал он вопрос сам себе. И тут же вспомнил, как давно не был в Камелоне. Шесть лет! Сколько всего поменялось за это время! Он смотрел на родные улочки, дома, деревья и узнавал их. Казалось, что даже узнавал человеческие лица. «Да-да, я же видел их почти каждый день, когда жил здесь», – восклицал про себя он. Одни постарели, другие повзрослели, так же, как повзрослел и постарел сам Скотт. Но оставался один нюанс. Вернувшийся скиталец узнавал почти всё и всех, но никто и ничто не узнавало его. Как на гостя смотрели на него не только люди, но и сам город. Камелон был для Скотта родным, но Скотт стал для Камелона чужим.
В этот день, проходя мимо зеркала на вокзале Бирмингема, он в очередной раз отметил, сколько в его внешности истинно шотландского: высокий рост, светло-рыжие волосы, такого же цвета щетина, грубая светлая кожа. А сейчас этот эпичный шотландец вспомнил себя мальчишкой, уезжавшим из родного города, конопатым, худым, неуверенным в себе. И вот мальчик вернулся мужчиной… «Но не поздно ли?»
Неспешными шагами где-то за полчаса Скотт дошёл до своего дома. Его родители иногда приезжали сюда. Не так часто, но порядок внутри и снаружи поддерживался. Траве и кустам в саду не давали разрастись, а в комнатах на мебели никогда не находилось места для пыли. Скотт некоторое время постоял у калитки дома, небрежно пролистав в голове очередную книгу воспоминаний. Но, не зайдя в дом даже для того, чтобы умыться и оставить вещи, он повернул в сторону Эндрю.
Рядом с уютной отреставрированной церковью Святого Джона было тихо и таинственно. Особых изменений за шесть прошедших лет Скотт не увидел, но в глаза бросалась новая черепица и невероятно большое количество цветов вдоль ограды и рядом с самой церковью. «Ну вот», – грустно ухмыльнулся он, невольно вспомнив садик Меган, – «Теперь ещё и садоводом стал. Только таким и делать невероятные открытия». Скотт нажал кнопку звонка на калитке, которая была заперта.
Отец Эндрю, в свои пятьдесят с лишним выглядевший невероятно хорошо, с радушной, но сдержанной улыбкой заковылял ко входу из церковной пристройки, являвшейся для него уютным домом. Скотт, ожидавший увидеть у друга вчерашние эмоции, заметил в его движениях напряжённость.
– Я очень рад… – сказал Эндрю тихо и как-то натянуто, но тут же обнял Скотта действительно искренне, так, как можно обнимать старого друга, которого давно не видел, – Проходи!
Сняв обувь и верхнюю одежду, затем умывшись, Скотт растянулся на старом диване напротив небольшого деревянного стола, который отец Эндрю смастерил сам.
– Заметь, сегодня я пунктуален, – улыбаясь, проговорил Скотт, – Ровно к обеду. А с радушным хозяином что-то случилось? Не знаю, куда пропало твоё вчерашнее безумное настроение, но, честно, сейчас меня занимает не это. Не помню, когда последний раз был таким голодным, а ты встречаешь меня пустым столом!
Священник