И я решил последовать совету Мопассана. Не заботясь о последовательности событий и не боясь повториться, я положил на бумагу веселые и, на мой взгляд, интересные истории, которые по вечерам, расположившись у бассейна, рассказываю моим друзьям. Про то, как читал Ахматовой ее стихи и выслушивал советы Вертинского о том, как надо обращаться с дамами. Про то, как Юрий Гагарин учил меня обманывать жену, а будущий антигерой Беслана Дзасохов бегал по дамским туалетам. Про то, как при встрече со мной Арафат заговорщически подмигивал, а будущий председатель ГКЧП Янаев помог мне выпутаться из неприятной истории. Про то, как на тропическом острове я занимался деятельностью, «несовместимой с дипломатическим статусом». Про то, как во время беседы с директором ЦРУ пытался понять, шпион ли Горбачев.
Эти истории не о делах, не об идеях, а о людях. Я хочу, чтобы они воспринимались как альбом старых фотографий, а люди, упомянутые в них, – не как сторонники каких-то принципов, а как обыкновенные люди теперь уже далекого двадцатого века.
1. Охота к перемене мест
1.1. Привет из Нового Орлеана
Сначала, как всегда, кофе и варенье из китайских яблочек.
– Когда летишь в Тунис? – спросила тетя Тоня.
– Послезавтра.
Она протянула мне бумагу.
Это было «приглашение на воссоединение семьи». Тетя Астра приглашала меня и мою супругу «воссоединиться» с ней в Соединенных Штатах.
– Армян теперь свободно выпускают, и Астра тебя ждет. Она тебе поможет на первых порах.
Когда-то тетя Астра была личным секретарем и очень личным другом «всесоюзного старосты» Михаила Калинина. В конце двадцатых она поехала в командировку во Францию и не вернулась. Там она стала крупным специалистом в текстильной промышленности. Фамилию носила почти французскую – Сарк. В начале семидесятых переехала в США и теперь жила в Новом Орлеане.
– Ты никому в Москве не должен показывать это письмо, – продолжала тетя Тоня. – А когда прилетишь в Тунис, сначала позвони Астре. В приглашении есть ее номер телефона. У тебя есть шанс навсегда уехать из этой страны.
Больше всего на свете тетя Тоня не любила советскую власть и англичан. С раннего детства она говорила со мной по-немецки и намекала, что моя бабушка – немка. Немецкий она знала в совершенстве, говорила без акцента, подолгу цитировала по памяти Гете. Потом однажды безо всякого объяснения перешла на французский. Узнав, что я вступил в партию, она перестала со мной разговаривать, и дяде Рубену пришлось потратить немало усилий, чтобы реабилитировать меня. Он объяснил ей, что компартия нынче не та, а что-то вроде кадетов, и Брежнев почти Милюков.
Фамилия ее была Лазарева, по мужу графу Лазареву, который, к счастью для его семьи, скончался до революции. Позже в Вашингтоне специалисты по русской геральдике подтвердили, что граф был настоящий, умер в 1916 году и жену его звали Антонина.
– Позвонить Астре ты обязан, – повторила тетя Тоня. – Дай мне слово, что из Туниса позвонишь.
Слово я дал. И позвонил, но не сразу.
Тетю Тоню я больше не видел. Умерла она через 7 лет в возрасте 103 лет: шла за лекарством для младшей сестры и попала под машину. До последних дней сохраняла трезвый ум и, узнав, что я все-таки обосновался в США, сказала моей матери: «Наконец-то он стал мужчиной».
Деда моего звали Аванес Саркисян. До революции он владел несколькими крупными предприятиями по изготовлению каракуля. После революции исчез, а семь его детей сделали все возможное, чтобы скрыть родство с ним. Никто не сохранил его фамилию. Каждый выкручивался по-своему.
Проще всего поступил дядя Тевос. Он учился в Сорбонне, вел не очень праведный образ жизнь и допустил непростительную оплошность – поехал к отцу за деньгами. Но выбрал для этого крайне неудачное время – июль 1914 года. Началась война, и он остался в России. Стал левым эсером и однажды в 1918 году за час до прихода красноармейцев, явившихся его арестовать, вышел из дому подышать свежим воздухом. Вернулся через 42 года. Все это время он жил в Ташкенте, обзавелся семьей, стал уважаемым учителем биологии. А имя свое он изменил нехитрым образом: из Тевоса Саркисяна стал Саркисом Тевосяном.
Дядя Рубен так и не мог объяснить, почему у него фамилия Арунов.
Мой отец и его две сестры, Марианна и Роза, революцию встретили, обучаясь в пансионате для детей богатых родителей. После революции этот пансионат был преобразован в детский дом, что дало им основание получить документы воспитанников детского дома. В биографии на 10 листах, которую я заполнял в 1953 году для поступления в Военную академию, я так и написал: «отец