Российская армия всех сильней, всех победит, несмотря ни на что!
ГЛАВА 1
ПИСЕЦ ПОДКРАЛСЯ НЕЗАМЕТНО
По дороге в командирский кунг мою голову посещали некоторые мысли. Что интересно, они не были никак связаны с бабами (про пряники я думать перестал еще курсе на третьем общевойскового училища), а, как ни странно, касались служебных вопросов, а именно моей дальнейшей судьбы как командира. Дело все в том, что сегодня утром в гражданскую больницу, а точнее, в реанимацию попал мой военнослужащий глубоко контрактной службы. Диагноз его был до безумия прост: что-то вроде интоксикации наркотическим веществом, а в простонародье – передозировка. Естественно, я подавал его во все списки склонных к употреблению не очень разрешенных веществ, несколько раз пытался уволить, а премию за добросовестное исполнение обязанностей он видел только в буклетах, призывающих поступить на военную службу по контракту. Но кого это волнует, ведь главным виновником происшествия по традиции все равно был командир его роты, а если точнее – я!
С этими мыслями я и постучался в железную дверь временного пристанища командира полка, отметив для себя, что сейчас на часах моего абсолютно не разрешенного смартфона высвечивалось время 22.54.
– Разрешите войти, товарищ полковник? Командир третьей роты капитан Пионов! – бодро и согласно уставу обратился я…
– Заходите, товарищ капитан! – поддержал мою манеру разговора командир полка.
В помещении меня встретили две пары сверлящих глаз – начальника штаба и командира полка, – а также тусклый свет… Командир совсем недавно прибыл на полигон и, судя по тому, что даже телевизор здесь отсутствовал, оставаться надолго не собирался.
– Ну, что скажешь, товарищ капитан? – задал довольно-таки обыденный вопрос командир. Видимо, он был нацелен на то, чтобы я сознался в том, что сам, пользуясь служебным положением, смылся с палатки, в которой размещалась вверенная мне рота, и заставил занюхать своего невинного матроса килограмм кокса, причем то, что не влезло в его носовой аппарат, я лично втирал в его десна своим пальцем, от немытости которого, очевидно, военный и попал в реанимацию.
– Все написано в объяснении, товарищ полковник, уверен, что вы его читали. Добавить мне больше нечего, – устало доложил я. В войсках прослужить мне пришлось уже не один год, и такие разговоры случались с очень неприятной периодичностью, поэтому как вести себя здесь, в командирском кунге, я хорошо представлял.
– Написано-то написано, я лично послушать тебя хочу.
Не моргнув глазом, я начал доклад, слово в слово повторяющий написанное мной на святейшем для каждого военного листе формата А4, который держал в своих руках командир.
– Четырнадцатого февраля текущего года я, капитан Пионов Денис Иванович, после проведения вечерней поверки отпустил шесть военнослужащих контрактной службы в город, с целью постирать свою полевую форму, а также привести себя в порядок, так как эти военнослужащие в воскресенье несли службу в наряде и предоставить им время для этих процедур я не мог. Данная категория была лично проинструктирована мной на предмет неупотребления различного рода наркотических и алкогольных веществ, запрещения вступления в несанкционированные половые отношения с женщинами, мужчинами и прочей местной фауной, – словно читая по бумажке, выпалил я на одном дыхании.
– Да я не сомневаюсь, Денис, – чуть смягчил тон полковник, – но ты же не проконтролировал выполнение своих указаний? Почему боец в реанимацию попал? Слава богу, он очухался и его жизни уже ничего не угрожает, но факт зарегистрирован, и виновный, то есть ты, должен быть наказан со всей пролетарской ненавистью, описанной в «дисциплинарном уставе».
К слову сказать, раньше я служил не в доблестной пехоте, а в одном из подразделений разведки, не внешней, конечно же, но и не войсковой, гордо нося голубой берет. Однако моя природная тяга к справедливости и обретению силы «в правде» по заветам великого Бодрова-младшего, а также врожденный талант «подколоть» старшего начальника, привели меня сначала к семилетнему стажу в должности командира группы, а затем и вовсе к несоответствию занимаемой должности и службе в столь элитных подразделениях. И я был сослан в пехоту, хоть и не «пехотную», а морскую, но все же наказание и впрямь было для меня серьезным. Хотя всего за полгода службы в новом полку я стал командиром роты морской пехоты с формулировкой командира: «Все равно больше некого назначить». Я неплохо выступил на своих первых ротных тактических учениях, применив некоторые военные хитрости, полученные мной на прежнем месте службы, и победив в тактическом розыгрыше, однако чуть уступив в стрельбе и полностью сдав позиции по оформлению документов, все-таки те двусторонние учения я проиграл конкуренту-ротному. Зато на следующих батальонных учениях, на этапе боевой стрельбы, моя рота стала лучшей в полку, единственная получившая оценку «хорошо» (о чем, конечно же, был сделан целый слайд в докладе старшему начальнику). К слову, стоило мне это удовольствие сорванного голоса, так как инженеры