⁃ Ich wiederhole die Frage: Warum drei und nicht vier? (Я повторяю вопрос: «Почему три, а не четыре?»). Он поднял голову и поглядел ей в глаза, светящиеся особым блеском. Если бы это был не допрос, то он, несомненно, подумал бы, что понравился ей, но это холодное сияние, скорее всего обозначало, что он жертва, а она охотник. Он ясно представил, как она привычно припадает к прикладу щекой и прищуривает глаз.
Она стояла напротив него, засунув руки в карманы куртки.
⁃ Ich möchte Sie daran erinnern, dass Sie nur24 Stunden Zeit hatten, um über alles nachzudenken.(Я хочу напомнить, у Вас было только 24 часа, чтобы все обдумать), – он никак не предполагал, что самый можно сказать мирный предмет на земле – контрабас мог оказаться предметом, приведшим его на допрос к следователю «крипо».
Действительно, любым музыкальным инструментом из симфонического оркестра можно было нанести увечья человеку. Кроме контрабаса. Даже дирижерской палочкой проткнуть мозг через ухо, как это было принято у кампучийцев… Контрабас?! Нет! Он то знал, как тяжело его переносить даже с места на место. Почти как танцевать на корпоративе (хотя в его времена это так не называлось) с главным бухгалтером их воинской части, так схожей фигурой с этим прекрасным инструментом. Она, видите ли, занималась классическим танго в юности, и выпив пару рюмок разведенного спирта – других напитков она не признавала, выбирала себе жертву из присутствующих и опадала всем телом у него на плечах так , что у ее партнера подгибались колени. А в конце танца норовила завалиться на спину «красиво» ( по ее мнению), подняв ногу в туфле на шпильке и повиснув в десяти сантиметрах от пола на руках несчастного. Даже неоднократные падения вместе со счастливым избранником не заставляли ее отказаться от этого священного для нее танца.
Камер в телефонах не было…Да и мобильных телефонов тоже.
Легкий щелчок, исходящий из кармана куртки, куда была запущена рука следователя, отозвался в его голове глухим набатом. Он очень хорошо знал этот звук… Это был звук спускаемого предохранителя… «Люгер или Вальтер, – подумал он, – или Браунинг?» Какой ствол может носить она с собой? В глаза она ему уже не смотрела, глядела на стол, где лежали его руки со сцепленными пальцами. Теперь он мог рассмотреть ее получше… Красивое, живое лицо, удивительно, что достаточно полные и трепетные губы, а не две узких полосочки, которые полагались дамочке ее профессии. Прическа… Характерно для берлинских немок- чисто вымытая и совершенно бесформенная копна волос… Страха не было, он только начинал расплываться по телу, как чернила, выпущенные каракатицей, клубами заполняют пространство…
Он рассматривал ее откровенно, в упор, невзирая на опасность, которую она могла для него представлять. Леонид не знал, какую, но молодость, проведенная в стране, где от любого представителя власти можно было ждать только пакостей, действовала угнетающе на подсознательном уровне. Неожиданно для себя он заметил, что через тонкую кожу куртки, туго натянутой на ее небольшой груди, вдруг ярко проступили очертания неожиданно крупных сосков…
«Садистка, – подумал он. – Сняла ствол с предохранителя чтобы меня напугать…», – неожиданно он почувствовал сильнейшее желание ….
Страх будит в нас механизмы пробуждения всех чувств, страх смерти мотивирует стремление к размножению и возбуждает в одну секунду.
Фрау Мауэр, так звали следователя криминальной полиции Берлина, вытащила руку из кармана и с сожалением посмотрела на тюбик гигиенической помады с треснутой крышкой, которую она нечаянно сломала в кармане. У нее были необычайно сильные кисти рук, она занималась скалолазанием, могла висеть на одной руке дольше, чем любой из солдат подразделения спецназа, где она служила до поступления в полицию. Этими пальцами, на которых сейчас лежал бесполезный тюбик, она могла открутить ухо. Да и оторвать другие части тела, что ей очень хотелось сейчас сделать, глядя на сидевшего напротив нее немолодого уже человека с глазами побитой собаки, блеснувшими живым блеском при взгляде на ее маленькую грудь.
Она не стеснялась размера… Иногда выбегала на утреннюю тренировку со своим взводом с голым торсом, шокируя новобранцев и бодря старослужащих. Так всем было веселее… Штабс- унтер офицер… Этот русский, ну еврей, конечно, сидящий напротив с изуродованной губой , обвислыми усами, отращёнными несомненно, чтобы прикрыть шрам, нарушенной дикцией, видимо из- за травмы, не знал, что она выросла в Казахстане, на хуторе, среди животных, лошадей и коров, и что она, кроме немецкого . прекрасно знала русский, казахский, английский ( выученный уже в процессе переподготовки перед отправкой в Афганистан). Понимала арабский и немного чеченский. Не знал он также, что она, выросшая среди дикости природы на русской и советской классической литературе, которую ее мать преподавала в местной средней школе, хорошо представляла себе тот тип людей, к которым относил себя разглядывающий