«Или я просто чересчур нервничаю». Чтобы отвлечься, он оторвал взгляд от стиснутых рук. Выше – между спицами руля увидел циферблаты приборов. Стрелка тахометра на холостых оборотах поднималась и падала. Еще выше – короткий обрез стекла, больше для аэродинамики, чем для защиты от ошметков резины. Выше – массивная громада капота его «Лежуа». Бледно-голубого цвета, с прорезанными «жабрами» для охлаждения двигателя. Сейчас Роман не мог видеть, но знал, что сбоку на капоте белыми цифрами выведен его номер – 22. Еще выше – первые три линии стартового поля, заполненные соперниками (да, квалификация не задалась), а за ними уходящая вперед и вверх стена первого поворота.
Но что-то не давало покоя. Внезапно Роман понял, что на него уже долго кто-то пристально смотрит. Повернув голову направо, он увидел в паре метров от себя другую машину. И ее пилота. Почти целиком черный «Дракан», лишь обрез кокпита выделен темно-красными линиями и белый номер прямо под сидящим пилотом. Который смотрел не вперед, в ожидании старта, а на Романа. Из-за шлема, гоночных очков и натянутого до носа шейного платка – защита от копоти и масла, такой же был и у Романа, только не черного цвета – лица соперника было не разглядеть. И все же Роман был уверен, что когда-то его встречал.
«Кто это? Новичок из местных? «Драканы» уже несколько лет как устарели».
***
Гонка шла уже полчаса. Роман отчаянно сражался, но «Лежуа» никогда не были хороши для овалов. Удержаться в десятке до финиша уже было бы неплохим результатом. Внезапно к звуку двигателя его собственной машины примешался еще один. Точнее, этот звук парадоксальнее был громче и пронзительней и движка «Лежуа» и моторов прочих соперников. Слева, по внутреннему радиусу к нему приближался черный «Дракан». «Не может быть! Он не может быть настолько быстрее меня, чтобы обогнать по внутреннему!». Но «Дракан», казалось и не собирался обгонять. Поравнявшись в начале бэнкинга с Романом он стал сближаться. Роман мог поклясться, что «Дракан» движется только вбок. «Если он еще сблизится, я сброшу газ. Черт с ним, пусть проходит, еще полтора часа гоняться». И в этот момент машины столкнулись. Роман совсем не ощутил смертельного удара о стену, а вспыхнувшее пламя увидел как бы со стороны.
***
Роман резко проснулся. Он лежал на спине, часто дыша и уставившись широко раскрытыми глазами в потолок. Судя по всему, было еще раннее утро – в комнате царили серые сумерки.
«Что за дичь мне снилась?! Черт, руки!» Роман понял, что его кулаки стиснуты, будто до сих пор сжимают руль. А основания больших пальцев болели. «Ну да, швы от перчаток». Не меняя позы, он поднес ладони к глазам, будучи уверенным, что увидит следы от швов. Серый свет не позволил сделать однозначный вывод. «Ну ладно, перчатки. Я же до сих пор ощущаю запах масла и бензина!».
Роман еще полчаса лежал в кровати, вспоминая подробности сна. «Что за «Лежуа»? Судя по названию и цвету – французский автомобиль. И гонялись мы где-то в тридцатых в Штатах. А «Дракан» этот? Почти «драккар», еще и черный…». Роман прервал размышления, вспомнив водителя «Дракана». Поняв, что именно таинственный гонщик за рулем зловещего, почти по опереточному зловещего автомобиля, запомнился ему больше всего. Больше маленьких перчаток, запаха масла и ощущения в ногах, которое бывает, когда в тонких парусиновых туфлях давишь узкую металлическую педаль.
«22!», – вспомнил Роман. «На этом проклятом «драккаре» был номер 22, как у меня!». «Ну значит это точно сон, участников с одинаковыми номерами в одной гонке никогда не было. Молодец, Роман Евгеньевич, других доказательств, что это сон, а ты не гонщик-неудачник почти вековой давности у тебя, конечно, нет».
***
– Ром, ну это любой психолог тебе быстро объяснит, – коллега и бывший однокурсник Сергей, не переставая говорить, пробирался с подносом к свободному столику. Друзья выбрались на обед в столовую и Роман рассказал про свой необычный сон.
– У твоего Зорро в черном авто номер как у тебя. Значит, это ты сам. То есть ты пугаешь сам себя и представляешь для себя наибольшую опасность. Будь я психологом, а не программером, сказал бы, что все идет из детства, комплексы, помноженные на неудовлетворенность от того, что ты обычный офисный планктон, а не крутой гонщик.
– Ну да, ты еще вспомни Эдипа и скажи, что у меня есть мысли о своей матери.
– Ну это тебе виднее. Тетя Нина женщина, конечно, видная, но я не стал бы… Все, молчу-молчу.
***
Роман медленно поднимался по ступеням винтовой лестницы. Плиты ступеней были большие и старые – в патине лишайников и мхов. Спираль лестницы имела большой радиус, что неудивительно – башня была огромна. Роман «помнил», что громада башни огромным каменным пальцем устремлялась в небо на вершине холма. Откуда-то шел теплый оранжевый свет, хотя бойниц или окон, равно как и факелов, на лестнице не было. Но Роман сейчас не думал об этом. Он был сосредоточен на том, чтобы двигаться очень осторожно, не производя лишнего шума. На лестнице башни царила гробовая тишина,