– Эй, я знаю, что Вы там. Откройте!.. Немедленно – добавила женщина чуть тише. Ответа не последовало. Перемотав вокруг себя плед, женщина застучала в дверь снова. Затем, прислонившись к ней спиной, неожиданно для себя проговорила: – Я несколько дней одна, в этом проклятом, пустом, замёрзшем до основания доме. И если бы Вы со мной могли перекинуться, хотя бы несколькими словами… Она замолчала.
– Я была бы Вам так благодарна… – Да откройте же Вы!– закричала она, и забарабанила в дверь, что есть силы. Плед вот-вот норовил упасть, и когда она попыталась его подтянуть, услышала из-за двери слабое: – Я не могу…
– Чёрт, да как же вы тогда закрылись? – женщина оглянулась, в поисках подходящего предмета, но всё же решила попробовать выбить дверь плечом. Со второго раза ей это удалось. Оказавшись в квартире, она прошла в комнату, где обнаружила мужчину, возраст которого трудно было определить из-за полумрака. Тот лежал между камином и креслом-качалкой. Соседка по дому поспешила на помощь. Положив фонарик на пол, она с трудом подняла стонущего незнакомца и усадила на кресло. Мужчина пробормотал что-то о хлебе и кажется, извинялся.
– Сидите, не вставайте. Я принесу Вам что-нибудь поесть – соседка вышла, подхватив фонарик.
Через некоторое время она стояла перед ним с тарелкой лукового супа. Завёрнутый в тёплое шерстяное одеяло хозяин квартиры беззвучно пережёвывал пищу. В свете огня от камина, Вера Михайловна поняла, что перед ней старик лет семидесяти. Впрочем, кого она ожидала увидеть? Уж точно не молодого, подходящего на роль её сына, или хотя бы мужа.
– Как долго Вы без еды? – поставив тарелку на стол, женщина подбросила в огонь листки, разбросанные вокруг кресла.
– Что Вы делаете?! – в ужасе вскричал старик.
Женщина опешила.
– Как что? – Огонь в камине запылал с новой силой, и тут она увидела шкафы, в которых рядами стояли старинные книги. – Ого!– присвистнула соседка. – Да у Вас тут целая сокровищница.
Старик, ей показалось, обиделся и не хотел отвечать. Она повторила громче: – Сокровищница, говорю. И это в наши то тяжёлые времена.
– Да,– помедлив, ответил старик – тут и Достоевский, и Толстой, и Пушкин. А то, что Вы взяли в руки – гениальный роман Рэя Брэдбери "451 градус по Фаренгейту". При такой температуре горит бумага.
– Вот и я о том же – проговорила женщина и швырнула книгу в огонь.
Старик поддался вперёд и выпал из кресла: – Что же Вы делаете?! Прекратите!– его скрючило на полу, и Вера Михайловна испугалась этой странной агонии.
– Если Вы так будете каждый раз падать… – она снова резко подняла бедолагу на ноги и бросила в кресло-качалку. – Меня просто может не хватить на очередной Ваш припадок.
– Зачем Вы?.. – слеза покатилась по щеке старика.
Вера Михайловна ждала объяснения поведения беспомощного мужчины, и возможно обвинения. В мире холода любое годное сырьё было рукой помощи, надеждой к продолжению жизни. Старика душили слёзы, он зашевелил губами, стараясь что-то ей объяснить. Из соседней комнаты раздался протяжный сигнал, знакомый всем тем, кто остался в замерзающем городе. Сигнал начала новостей. Диктор монотонным голосом объявил, что за окнами всё та же критическая для жизни минусовая температура. Затем также монотонно посоветовал, тем, кто остался в городе, не покидать своих домов без особых причин. И в завершении своей «пламенной» речи спокойно сообщил, что Службы Мирового Спасения ведут работы по ликвидации катастрофы.
Вера Михайловна печально взглянула на мужчину. – Будь проклята эта комета – тихо произнёс старик. Радио резко умолкло.
На следующий день перед пенсионером стояла очередная порция лукового супа. – Ешьте, Никита Олегович. – Почему Вы это делаете? – спросил он, беря ложку из её рук. – Давайте перейдём на «ты» – предложила она. – Хорошо, давай, Вера. Так всё же, почему?..
Вера взяла в руки книгу, как будто внимательно рассматривая её.
– После катастрофы, когда забрали и детей и мужа… – она замолчала, поняв, что нужно кое-что объяснить. – Да-да, мой муж младше меня на два года, и ещё не дотянул до пенсионного возраста. А правительство, как Вам… то есть тебе известно, приняло программу о спасении жизней детей и людей, не достигших пенсионного возраста. Мне