В общем, наступал 1956 год, окончание и – распределение. Институт распределения специалистов был создан правильно. Три года отдай государству, которое тебя учило и вразумляло, а затем – ищи и дерзай.
Страна большая, приложить свои знания и набраться опыта – милости просим. Тем более что опытные «мастера-наставники» в один голос радостно тебе, молодому, твердили: забудь все, чему тебя учили. И начинай делать дело. То есть ставить невод, выбирать рыбу и постигать нашу простую советскую трудовую школу – после невода, когда руки опухли от холодной, охотоморской, например, воды, – взять полстакана – да не хочешь, а возьмешь.
Так вот, страна большая и живет по нашим понятным законам. Например – прописка. В Москве, равно и в иных городах, она необходима. Без нее ты не попадешь на работу. И в больницу тебя, не приведи Господь, не примут. А из города уехал – прописка тю-тю. То есть тебя, конечно, с радостью пропишут в Мухосранске. Со всеми вытекающими.
Но есть и лазейки. Они везде есть. Только найди эту щель. И – юрк. Вот так вот.
У нас эта щелочка называлась «бронь». Значит, ты едешь уж в такую тьмутаракань, что и Мухосранск с Раскукуевым покажутся раем. А ты едешь, и едешь, и едешь. И вовсе не за запахом тайги. А имеешь бронь. Значит, через три года вернешься свободно, честно и не будешь обивать пороги районного отделения милиции и домоуправления.
Вот так я полетел на Сахалин. Тут же прочитал Чехова – о Сахалине. Нет, не жалел. Только боялся – справлюсь ли я с задачами: активно достраивать социализм через рыбную промышленность. Которая к описываемому времени, 1956 году, была на острове главная.
И еще. Я сознательно опускаю личные, семейные, жизненные особенности молодого специалиста. Читателю, к сожалению, почему-то очень интересно узнать про жену или подруг автора, а не про становление в жизнь молодого специалиста.
Я хочу написать о том, как молодой, практически не умудренный ничем, «домашний» попадает на первую серьезную работу, где уж точно срочно нужно забыть, чему тебя учили. А постигать совершенно иные премудрости. Которые и поведут тебя дальше по жизни.
И, наконец, в конце обращения к дорогому читателю вот что хочу сказать. Я был счастлив, хоть, конечно, пришлось и хлебнуть. Совсем не того, о чем читатель сейчас подумал.
Но – жизнь течет. Ее не остановишь. И кто вспомнит мои события на Сахалине, которые казались мне такими значимыми. А на самом деле – пара пустяков.
Так вот, вперед – о «пустяках».
Кстати, обрати внимание, дорогой читатель, я пишу не историческое исследование славного прошлого страны под названием СССР, а беллетристику. И давно хорошо известно – о чем бы литератор ни писал, он все равно пишет о себе.
Мои рассказы о сахалинских рабочих моментах, знакомствах и разного рода происшествиях – это, как ни странно, рассказ о тех, кто жил со мной и до сих пор живет во мне. Ибо свойство памяти – ничего не забывать. Особенно – хорошее. Так молодая львица в зоопарке неожиданно бросается к вошедшему в ее клетку человеку и – обнимает его. Замирает от счастья. Ибо этот человек ее выкормил и вот – отсутствовал долгие годы.
А вороны! Приносят человеку, который им помог, выручил птенца, различные блестящие вещи, которые они воруют из квартир, где хозяева беспечно оставили открытым балкон. Даже однажды было заведено уголовное дело. Мол, этот гражданин специально тренирует ворон и приучает их к воровству. Иногда даже в серьезных размерах: кольца, цепочки, драгоценные поделки с камнями. И так далее. В качестве защиты привлекались крупные профессора-орнитологи.
Вот и рождается моя трилогия – через друзей, знакомых.
Нет, дорогой читатель, никого не забывайте. Вспомнить о коллегах – да это не пара пустяков, это – счастье.
Благодарность. Память
Части любой своей книжки я читаю супруге. В смысле – жене. Она по диплому – филолог. Значит, должна соответствовать пониманию предмета чтения и задумкам автора.
Как правило, автор, то есть я, – получает замечания. А когда и какому автору замечания по тексту нравились. Может, вспомним Льва Николаевича, который свою Софью Андреевну категорически не воспринимал. Когда она тактично говорила, что вот во второй главе четвертого тома его героиня говорит то-то и то-то. А по-французски это звучит совершенно иначе. На что получала по полной.
Я стараюсь от великих не отставать и прямо супруге заявляю: вот если бы у меня было дворянское гнездо, как у товарища Тургенева, то тогда бы уж… А так я никаких замечаний не приемлю. Иногда разгораются баталии, и нешуточные. Куликовская битва – просто ничто по сравнению. Заканчивается как обычно во всех среднестатистических советских семьях: не получаю котлету на ужин, не говоря уж об остальном…
И все-таки баталии баталиями, а при здравом размышлении кое-какие поправки в текст вношу. За что своей жене и выражаю искреннюю благодарность. Иногда даже