Впрочем, во время следующей встречи Андрею не пришлось использовать ни одну из таких фраз. Он отдыхал после написания новой картины, лежал на полу, думая о том, что его тело никогда раньше не было таким смиренным, – и отдых был прерван появлением домработницы Лидии. Его расслабленный вид немало изумил ее, разрушил внутреннюю стену, и она уже не могла не завести разговор с ним.
Л.: Скажи наконец, тебя тут держат как подопытного?
А.: С чего такое предположение?
Л.: Кто же добровольно захочет сидеть взаперти и почти все время заставлять себя заниматься какой‑то работой? По какой‑то причине ты стал у них подопытным, и вот сегодня я наконец спрашиваю тебя: в чем причина? Это за долги?
А.: Нет у меня ни перед кем долгов. Все мое нынешнее положение обусловлено непростым стечением обстоятельств. Часть этих обстоятельств – внутри меня. Однако пока моей жизни ничто не угрожает, все нормально. Не вижу, почему мой образ жизни должен вызывать смущение.
Л.: Но что‑то же должно стимулировать тебя продолжать работу? Угрозы или обещание хорошего поощрения.
А.: Сейчас я могу творить свободно. Это и есть стимул продолжать работу.
Л.: А это не похоже на безумие? Твоя свобода – избавление от зависимости от окружающего мира. А почему ты избавляешься от этой зависимости? Не вследствие ли какого расстройства ума, по причине которого ты не можешь нормально взаимодействовать с окружающим миром? Вот со мной ты ни разу не заговорил за все время, пока я приношу тебе еду и меняю постельное белье. Это свобода? Это отчуждение какое‑то.
А.: Получается, ты называешь свободой только такую свободу, которая сочетается с социальной адаптируемостью человека. Кого ты тогда считаешь свободным человеком?
Л.: Вот мои хозяева вполне свободные люди. Могут покупать себе жилье где угодно и отдыхать где угодно. И никакого конфликта с окружающим миром.
А.: И какое жилье они покупают, в каких местах