Везёт как утопнику. Григорий Неделько

>Каждое утро из зеркала Диане улыбалась весёлая женщина без возраста. Они вдвоём быстро делали макияж, а потом Диана-настоящая летела на улицу Радио, в так называемое конструкторское бюро, где уже давно и успешно трудилась. Припарковав «каплю» на служебной крыше-стоянке, она направлялась к автоматическим стеклянным дверям. Сегодня требовалось представить шефу отчёт об исследованиях.

      Их творческая группа занималась разработками, объединёнными названием «Утопия». Утопники – то есть все, кто имел отношение к проекту, – избежали главной ошибки предшественников. Хотя в течение нескольких тысяч лет учёные умы утверждали, что им известно, как построить чужое счастье, никто из них не сумел осчастливить самого себя.

      Изобретённый конструкторами препарат воздействовал на отвечающий за самосознание мозговой центр и скрытым образом помогал воздушным замкам людей обретать материальность. Никто не мог с полной уверенностью отделить успех, вызванный приёмом «Утопии», от успеха, рождённого стараниями человека.

      В гардеробной Диана встретила заплаканную Виолетту, напарницу и приятельницу. Младше Дианы лет на 30–40, она отличалась вполне объяснимой впечатлительностью. Ви всё чаще появлялась на работе грустной, но другим сотрудникам до этого дела не было. А сейчас, похоже, у неё случилось нечто, от чего не помогли даже «таблетки счастья».

      В этот же день, поздно вечером, Диана несла отчёт начальнику и проходила мимо прозрачных дверей кабинета, где работала Ви. Заметив краем глаза движение, утопница повернула голову – и опешила: Виолетта стояла в оконном проёме, на высоте 118 этажа, лишь одной рукой держась за раму. Свет в помещении горел, а значит, автоматическая дверь была незаперта. Отчёт шлёпнулся на пол, Ди бросилась к застывшей между жизнью и смертью худенькой фигурке. И опередила приятельницу: схватив за край одежды, резко рванула на себя. Вскрикнув, Виолетта упала с подоконника – на Диану.

      Пока Ви рыдала, сидя на полу и прислонившись к стене, её коллега огляделась. Вдруг она заметила на столе бумажный листок. Странно: такая бумага практически вышла из употребления. Лист оказался предсмертной запиской Виолетты.

      «Мы – подопытные кролики, – прочла Диана. – „Утопию“ следовало протестировать, и мы тестировали её на самих себе. Нестрашно, что побочным эффектом стало наше подлинное счастье. У нас было здоровье. У нас были семьи и хорошее материальное положение. Но, если в жизнь врывается любовь, планы и схемы летят кувырком. Когда он уехал, мир опустел. Мне одиноко, и ничто не спасёт от этого ужасного чувства. Прощайте».

      Она прилетала к Виолетте в больницу ежедневно, после работы. Здесь стоянку для «капелек» защищал зелёный полупрозрачный купол, и Диана из вечера в вечер словно ныряла под воду и плыла в морской пучине. Ви, смертельно бледная, с серой кожей, уже не смотрела в потолок, в одну точку, и не плакала без повода, как в первые дни. Она научилась едва заметно радоваться тому, что приносила Диана: натуральным очищенным ананасам в пакетах из плотной кофейно-розовой бумаги, свежим номерам журналов с трёхмерными изображениями знаменитостей на отдыхе, новой книге своего любимого поэта Петра Бессмертного. Когда-то Виолетта рассказывала, что читала его запоем в старших классах, то есть каких-нибудь семьдесят лет назад.