Вера разрумянилась, что всегда случалось с ней в минуты волнения. И заметила, что стала от этого выглядеть еще лучше. Максимум на двадцать пять, не на тридцать девять точно. А если немного скинуть – килограммов десять, то к выдающемуся бюсту и длинным ногам добавится тонкая талия. Размечтавшись, Вера настолько явственно представила лучшую версию себя, что даже оглянулась – все ли замечают ее красоту? Встряхнула копной волос цвета темной карамели. Сняла пушинку с любимой синей юбки, оборками касающейся пола. В голове зазвучал «Вальс цветов».
Пересаживаясь на другое место, Вера невзначай зацепила тот самый плакат боковым зрением. За что? Белокурая девчушка смотрит в упор. В наполненных влагой огромных голубых глазах немой вопрос и предчувствие беды. На подбородке повисла капля, готовая вот-вот сорваться. И началось. Толчки в сердце. Слабость в ногах. Мурашки по телу. Скорбные линии от носа до уголков губ. Если бы соседкам по очереди в женской консультации было дело до других, они бы заметили произошедшую метаморфозу. Молодая женщина, сидящая поодаль, оказалась не такой уж и молодой. Плечи опущены, губы поджаты, помятая юбка подметает пол. А Вера обреченно смотрела перед собой и не могла отвести взгляда.
На ладони, похожей на большое коричневое насекомое, лежит начинающийся человечек, разорванный посередине в области животика. Никто ему уже не поможет, и с медицинских перчаток доктора он отправится прямиком в утиль. Раз – и его выкинут, словно раздавленного сверчка. Вера старалась не смотреть в глаза нарисованным малышам. А они на нее смотрели. Все. Маленький отряд голеньких младенцев.
Хватит! Прошлого не изменить. Никто не знает, что случилось двадцать лет назад. Просто надо отвернуться от стены. Глубокий вдох. Выдох. Еще раз вдох. Выдох. А теперь надо пройтись. Больничный коридор. Нежно-зеленые стены. Сиденья, сиденья, как на вокзале. Плотно закрытые двери кабинетов. Ряды ламп заливают заполненное ожиданием пространство холодным официальным светом. Широкие окна, по ту сторону которых – воздух, движение, звуки.
И неожиданный привет из прошлого – цветочная кадушка. Столетник и палка, связанные друг с другом неразрывными узами – бинтами.
Цветок вроде живой. Снизу одеревенел, сверху топорщится мясистыми листочками, которые зазубринами приятно покалывают ладонь.
– Привет, цветочек! – прошептала Вера. – Тебя совсем, что ли, не протирают?
– Привет, Вера! Не протирают. Стою, никому не нужен.
– Давно стоишь?
– Сто лет. И еще столько же простою, если будут поливать.
– Думаешь, я тоже здесь надолго?
– Думаю, да. Видишь, какая очередь?
– Всего четыре человека. И это ты называешь очередью?
– Оптимистка! Поверь, я очередей в поликлинике повидал побольше, чем ты.
– Какой тут оптимизм. Минут по пятнадцать на человека. Чтобы перемножить четыре на пятнадцать, не надо быть великим математиком. А если еще медработники своих приведут – туши свет. Хоть бы врач поторапливалась.
– Ничего не поделаешь. Я хоть и не был в кабинете, догадываюсь, что там не давление измеряют. Так что пусть врач работает спокойно. Но раз уж ты бездельем маешься, сделай доброе дело – полей меня.
Завершив увлекательный диалог, Вера взяла банку, валявшуюся в той же кадушке, и направилась в туалет. Касаясь крана кончиками пальцем, набрала воды. Прислушалась – вроде никто не идет – и торопливо попила из-под крана. Не спеша, с полной банкой и видом доброй хозяюшки вернулась в коридор. Полила столетник. Пораскачивала палку: надежно ли стоит?
– На нас занято, – сообщили Вере три подошедшие женщины и подсели к той, что числилась впереди.
Вера кивнула, хотя ее никто не предупреждал. Ничего не оставалось делать, как смотреть в окно и надеяться еще при этой жизни выбраться на свежий воздух.
– Кто последний? – раздался знакомый голос. Это подошла Юлька, соседка по подъезду, живущая этажом ниже.
– Я последняя, Юль, – помахала Вера.
– Здравствуйте, теть Вера. Я за вами.
Девчонка присела в углу, скрестила худенькие ноги, обтянутые рваными на коленях джинсами, и заткнула уши наушниками. Маленькая, черненькая, как галчонок. Втайне от всех Вера завидовала девушкам такого телосложения. Она всегда хотела быть миниатюрной.
«Бабах», – упал на пол телефон. Очередь замолкла и уставилась на Юльку. Та подняла телефон, еще сильней вжалась в сиденье и снова уставилась в экран. Нервно задергала ногой, обутой в непропорционально большую белую кроссовку. Время шло. Верин черед приближался.