Кикиморы считались исключительно зловредными созданиями. Одна такая когда-то больно укусила Димку; укус воспалился и заживал очень долго, но, к счастью, всё обошлось. Говорили, кикимора может украсть младенца, если вдруг узнает его имя, и обратить того в своё подобие. Такие истории часто рассказывали вечерами, собираясь в соседской гостиной в свете ламп, свечей и колдовских огоньков. От них по спине бежали мурашки, а темнота за окнами казалась материальной, готовой протиснуться в щели и напасть на хрупких и слабых людишек, наивно верящих, что стены поселения и двери домов могут их защитить. Но темнота всегда оставалась лишь темнотой, а кикимора показалась Раде несчастной лесной зверушкой – совсем небольшой, с кошку размером, – которая нуждалась в любви и заботе. Ей хотелось помочь.
Зверушка злобно щёлкала зубами, когда Рада бесстрашно опустилась на колени рядом с ней.
– Всё будет хорошо, – стараясь подражать голосу мамы, проговорила девушка. – Тебе одиноко, да? Ты потеряла что-то важное? Свой дом, ведь так? – она откуда-то знала это. – Бедняга. Хочешь пойти со мной? У меня хороший дом.
Рада говорила много и долго, рассказывая про свой дом, бабулю, маму, папу, Димку, Лену и Макса, совершенно не замечая, как уродливое существо перестаёт скалиться и подходит ближе. На ощупь кикимора оказалась мягче, чем на вид. У неё наверняка были блохи, но Рада улыбалась, представляя, как отмоет и расчешет беднягу, как накормит её и уложит спать куда-нибудь, где тепло и уютно. Она спрятала кикимору в сумку и, крепко прижав её к груди, вошла в поселение вместе со всеми остальными.
Увы, мириться с кикиморой в доме не захотел никто. Когда несчастное создание выкинули обратно в жестокий мир, от которого Рада так хотела её защитить, бабуля очень серьёзно посмотрела на свою непутёвую внучку и спросила:
– Как ты это сделала?
Рада тогда не поняла, о чём идёт речь. Она плакала и злилась, совершенно позабыв о том, что окружающие поселение стены должны гнать прочь любую нечисть, заставляя корчиться от боли даже таких безобидных существ, как домовые или берегини, стоит тем только приблизиться к ним.
– Ну и кого ты собираешься притащить на этот раз? – сердился Дмитрич теперь.
– Да не собираюсь я никого приносить!
Рада была готова взвыть. С того злополучного дня прошло пять лет, пять бесконечных лет в стенах поселения, а ей до сих пор вспоминали кикимору.
Рада глубоко вдохнула душный воздух приёмной старосты поселения и, изо всех сил стараясь не дать чувствам вырваться наружу, проговорила:
– Я понимаю, вы испугались в тот раз, но сейчас ведь совсем другое дело. Мне давно не пятнадцать. Я усвоила урок. Я обещаю – нет, я клянусь вам – я не буду трогать никаких кикимор, я ни на шаг не отойду от поисковой группы, я не сделаю ничего без разрешения того, кто будет главным. Я клянусь. Правда.
Дмитрич вздохнул и откинулся на спинку кресла. Он казался усталым – да что там, он наверняка устал, как никто другой. Рада полагала, что с тех пор как вслед за фурами пропал и поисковый отряд, староста вообще не спал.
– Я клянусь, – повторила она ещё раз.
– Чего клянёшься? Кикимор не трогать? А как насчёт леших?
– Я никогда не трогала леших, – не слишком уверенно ответила Рада.
Как-то раз, когда она пряталась от группы в лесу, один из леших протянул ей горсть малины в своей сучковатой руке, но Рада не могла вспомнить, прикасалась ли она непосредственно к нему.
– Не трогала, зато болтала с ними.
– И что?
– А то. Лешие не разговаривают.
Рада вздрогнула. Конечно же, низшая нечисть говорить не могла, и всё же Рада всегда знала, что именно хотели ей сказать существа, которых она встречала в лесу. Когда-то казалось, что так могут все, но разговор с подругой – теперь уже бывшей – развеял иллюзии. Воспоминания о брошенных Алёной словах больно царапнули память. Как она тогда говорила? Кажется, назвала Раду ненормальной или вроде того. Дружба на этом кончилась, а все секреты оказались у Дмитрича.
– Ну да, они не разговаривают, – спешно пояснила Рада. – Это я с ними говорила, но я больше не буду. Честное слово.
Дмитрич недобро нахмурился, обретя поразительное сходство с нахохлившейся совой. Рада на миг затаила дыхание, судорожно пытаясь придумать, как спасти ситуацию, а потом шагнула вперёд, к самому столу.
Должно быть, в молодости Дмитрич был очень высок. Даже сейчас, в свои шестьдесят с лишним, сидя в продавленном кресле, он оказывался на одном уровне со слишком рано переставшей расти Радой. Опершись о стол так, чтобы смотреть в глаза старосты снизу вверх, она жалобно протянула:
– Ну пожа-алуйста… Я просто хочу помочь…
– Твои хотелки не моя забота. – Дмитрич откинулся на спинку кресла, но не отвёл взгляда. – Моя забота знаешь в чём?
– В том…
Староста не дал ей ответить.
– В том, чтобы у нас был порядок. Безопасно чтоб было. Никакой нечисти, никаких вампиров