В начале ноября 1569 года в Новгород прибыл посланец царя, опричник, имя которого уже было заклеймено в России презрением и ужасом, Григорий Лукьянович Малюта Скуратов.
Именем царским новгородский воевода был потребован ко владыке, где уже сидел Малюта со своими приближенными опричниками.
Воевода явился вместе с представителями города.
Вслед за ним собрались конецкие старосты и бояре владычные.
Григорий Лукьянович встал и сказал:
– Господа власти, идемте к святой Софии. Там я доложу волю государя нашего, великого князя Ивана Васильевича... немотчав.
Слова эти всех озадачили. Что бы это значило? Какие новости в храме Святой Софии поведает им грозный посланец царский.
– Глянько-те, идем мы, а за нами кибитка едет с опричными людьми и со стрельцами, – говорили друг другу новгородцы, идя в собор.
Перекрестившись, вступили все они в святое место. У многих сильно почему-то забилось сердце. Недаром молвит пословица: «Ретивое-вещун».
– Все ли здесь? – зычным голосом окликнул Малюта, когда толпа сановников остановилась под куполом храма.
– Все!
– Андрей и Семен, делайте свое дело! – крикнул Григорий Лукьянович, и двое стрельцов, выступив вперед, пошли на солею перед царскими воротами.
Один из стрельцов влез по приставленной к иконостасу лесенке и стал отдергивать гвоздики у ризы на иконе Богоматери.
В храме все стихло, затаило дыхание.
– Готово, государь Григорий Лукьянович! Повели взымать кому ни на есть! – крикнул стрелец, отогнув край иконной ризы и спустившись наземь.
– Господа власти и лучшие люди новгородские, – обратился Малюта к представителям города. – Государь и великий князь Иван Васильевич повелел избрать между вами мужа, кому вы доверяете, для одного дела... Назовите мне этого избранника вашего!..
Начался шепот, и после непродолжительных пререканий выдвинули старосту Плотницкого конца, мужа именитого, пользовавшегося общим почетом в городе, купца Афанасия Афанасиевича Горбачева, по народному прозвищу Горбача, седого благообразного старца.
– Изволь-ка ты, почтенный, влезть по лесенке к иконе Богородицы, к Знамению, – обратился к выборному Малюта.
Тот повиновался.
Остановясь наравне с иконой, он вопросительно посмотрел на Малюту.
– Заложи руку под ризу, где отогнуто, и поищи: нет ли между иконою и ризою чего ни на есть, а буде ущупаешь, вынь и давай сюда.
Слова эти прозвучали в никем не нарушаемой тишине. Казалось, никто не смел дохнуть в напряженном ожидании. Взоры всех были устремлены на икону и на выборного.
Последний запустил руку за ризу и вынул оттуда бумажный столбец. Это было дело одного мгновения.
Степенно, со столбцом в руке сошел он с лесенки и, подошедши к Малюте, подал его ему.
Григорий Лукьянович развернул столбец