Сам он называет свои тексты пародиями, но это скорее рефлексия на чужие стихи. И она вполне оправдана. Топливо, которое приводит в движение механизм создания нового стихотворения, есть ни что иное, как поэтическая энергия. И Владимир Буев, являясь своего рода творческим индикатором, своими откликами на отдельного автора безошибочно указывает – в этом источнике она есть.
Современное литературное сообщество сегодня испытывает большой кризис – авторы лишены читательского внимания, рецензий на свои книги, критических и литературоведческих замечаний. И потому такие активные читатели, как Владимир Буев, сегодня на вес золота. За несколько лет пристального внимания к современной поэзии Владимир Буев опубликовал свои подборки в «Литературной газете», «Литературной России», газете «Истоки», журналах «Вторник», «ЛитеRRа Nova», «Камертон», на электронных порталах «Articulationproject.net» и «Textura.club», в альманахах «Vita» и «Ликбез». А откликов на любимых поэтов хватило на полноценный сборник. Эта книга – своего рода эксперимент, новая форма рефлексии нелитературного человека на литературное произведение.
ОТ АВТОРА
Всего несколько лет назад случилось маленькое предновогоднее чудо. До боя кремлёвских курантов оставалась ещё неделя или полторы, а я уже сидел или лежал на диване перед камином за городом и по совершеннейшей случайности читал стихи студенческого друга Миши Гундарина. Или…
Хотя скорей всего не Миши, а Ани (Ганны) Шевченко. За что-то зацепился, вдохновился – и в голову вдруг полез… назовём это «откликом». Сначала хотел тоже назвать получившийся «творческий продукт» стихами, но, чтобы не задаваться, остановился на определении «пародия». Хотя и пародиями это не называется. Жанр до сих пор определить не могу, поэтому пока называю «ответками», «откликом», «отзвуком», «отблеском» или «перекличкой» (поэтической). Но и… пародиями – в первую очередь. Да-да, а как же иначе (улыбающийся смайлик)?
На стихи Миши Гундарина, а затем и на творчество Ганны Шевченко (вернее, в обратном порядке) за несколько месяцев я написал и частично опубликовал уже много «ответок». С согласия авторов, ибо для пародирования брал оригинальные стихи целиком, а не их отдельные строки. Чтобы не нарушать авторские права, публикуя в связке и полный оригинал, и «пародию», требуется непротивление злу насилием.
Потом случилось ещё одно «маленькое чудо» – на этот раз далеко постновогоднее.
В библиотеке Чехова, что на Страстном бульваре в Москве, по окончании одного из литературных вечеров с названием «На двоих», на котором читали свои стихи Санджар Янышев и Сергей Золотарёв, спросил у обоих:
– Можно?
Ответ и Санджара, и Сергея был одинаков:
– Можно.
…Этот сборник – как раз то, что получилось у нас с Санджаром. Вернее, у меня на его стихи.
Санджар без преувеличения и тени иронии – один из самых интересных и глубоких современных русскоязычных поэтов. Скажу больше, на мой взгляд, он – ведущий русскоязычный поэт метамодерна, хотя до сих пор никто не дал вменяемого определения, что же такое метамодернизм. Но термин мне нравится. Во-первых, это красиво…
А во-вторых… и тут я категорически не согласен с мнением Владимира Володина, автора практически всех предисловий к моим книжкам. Стихи Санджара прекрасны и с точ-ки зрения их оригинальности, и с точки зрения того, какие глубокие гуманитарные/исторические/филологические пласты (мудрость предшественников: отцов и дедов) в них сокрыты/зашифрованы.
СТИХИ И ПАРОДИИ/ОТКЛИКИ
САНДЖАР ЯНЫШЕВ
Во мне шевелится янтарь
сухих платановых волокон.
И сразу – новая деталь:
гематоген больничных окон,
минтай бескостный, тубус-кварц,
фигурки в пате, как опята,
и собеседник – Розенкранц
ли, Гильденстерн в пижамке мятой —
мне в печень самую проник.
Он рот полощет марганцовкой
и ложкой чайною язык
скребёт, чтобы звончей им цокать.
– Переходи! – хриплю в ответ…
Но чувствую: сейчас наверно
весь этот жёлто-красный цвет
тебе исторгну на колена.
ВЛАДИМИР БУЕВ
Я жемчуг, раковины сын.
Белок, однако, шевелится
во мне. Поймёт ли врач-акын,
что марганцовка не годится?
Минтай пусть ложкой как скребком
из ёмкости достать не сложно,
но жемчуг – проще молотком.
От этой мысли мне тревожно.
Вдруг понимаю, что не врач
передо мной, во мне – не жемчуг.
В палате я, но не палач
передо мной. Кто ж? Проповедник?
То ль из Шекспира собеседник,
а то ль из Стоппарда