– Твое сердце стучит слишком часто для той, кто держит все под контролем, – тихо сказал он, окутывая ее своими словами.
Слабый запах выпитого скотча у него в дыхании, его собственный запах и странная смесь одеколона, пота и чего-то мускусного полностью завладели ее вниманием. У Мораны обострились чувства, пока рассматривала эти голубые глаза, длинные ресницы, когда он моргнул, и замечала каждую деталь.
Он наклонился ближе, пока его губы не оказались в считанных сантиметрах от ее губ, и заговорил еле слышно, беспощадно:
– Я предупреждал, чтобы ты ни секунды не думала, будто знаешь меня.
– А я предупреждала, чтобы ты ни секунды не думал, будто пугаешь меня, – напомнила Морана, вторя его шепоту.
– Не думай, – начал он, и его взгляд стал жестче, – что я не убью тебя, если мне выпадет такая возможность.
– Но в этом все дело, мистер Кейн. У вас нет такой возможности.
Выпрямив спину, Морана отступила назад, убрала его руку, не обращая внимания на трепет, который ощутила, прикоснувшись к мышцам его предплечий, и стиснула зубы.
– Поэтому пока что пойми одно: это моя территория, мой город, мой дом. И ты злоупотребляешь моим гостеприимством. Уходи, пока тебя не вышвырнули отсюда с переломанными костями.
Тристан Кейн снова пригвоздил ее взглядом, и в этот же миг поднявшийся ветер взметнул платье, развевая его вокруг ее ног.
– Однажды, мисс Виталио, – тихо произнес он, – я с большим удовольствием взыщу с вас долг.
Он наклонился ближе, прижавшись губами к ее уху и царапая щетиной кожу, отчего Морана сжала руки в кулаки, чтобы сдержать новую волну дрожи.
– И знаешь что? Тебе очень понравится его возвращать.
Из всех…
Но прежде чем она успела произнести хоть слово, Тристан Кейн зашагал прочь к автомобилю, возле которого его ждали остальные, и оставил Морану одну в переулке. Он быстро подошел к машине и обратился к своим людям:
– Мы закончили.
Ох, они не закончили. Они отнюдь не закончили.
Но зачем он перехватил ее в переулке? Если причина в кодах, то почему ушел, не поговорив о них? А если нет, то зачем вообще встретился с ней снова?
Чего он, черт возьми, хотел?
Морана не знала, чего он хотел от нее, почему, казалось, был полон решимости взыскать с нее долг, который она вовсе не считала долгом. Он по-прежнему был книгой, написанной невидимыми чернилами, которую она не могла расшифровать. Книгой, которую и вовсе читать не хотела. Нет. Она желала сжечь эту книгу и развеять пепел по ветру. Желала вырвать