Это же надо было так проколоться и повестись не на здравый смысл, а на эмоции. Среди высоток старой части города хотелось только материться, чтобы эхо гулким басом отражалось от стен и уносилось в небо. Затянутое тяжёлыми и дородными тучами, к слову.
Что я здесь забыла?
Кто я после того, что случилось?
Ну, с первым разобраться проще простого: поддавшись настроению и не замечая дороги из-за слёз я забрела в какой-то двор-колодец. А вот со вторым сложнее. После того, как этот гадкий червь бросил меня на глазах у всего факультета, по коридорам будет гулять скверный слушок о том, что я сделала. Вернее, не сделала. Не дала себя облизать и продемонстрировать всю благодарность, на какую была способна эта сволочь по имени Никита. Он так долго лил в уши о своих чувствах, что я поддалась и в кои-то веки решилась на отношения. А меня бросили, обозвали фригидной и пообещали ославить на весь универ. И за что? За что, спрашивается, я должна так страдать?! За то, что грязный туалет замшелого корпуса не показался мне достойным местом для лишения девственности.
Мерзость.
Я сжала лямку рюкзака и вскинула голову. Хотелось рыдать и проклинать бесчувственного урода, но вместо слёз появилось стойкое ощущение того, что встреть я Захарова сейчас – обязательно плюну в ехидную рожу. Если Никита решил, что после всего я продолжу помогать ему с учёбой, то он глубоко ошибается. Даже за деньги не стану писать для него курсовые. Пусть катится колобком и ищет другую дуру.
Пиликнул телефон, напоминая о том, что до начала вечерней смены осталось всего несколько минут.
Тьфу.
Я сплюнула в сторону, стараясь избавиться от привкуса металла во рту. Чтобы остановить идиота, пришлось как следует его укусить, за что теперь меня называют Бешеной. Ну не виновата я, что не стремлюсь спариваться на каждом углу. По мне, так подобного рода отношения должны быть сначала проверены временем, дружбой и… И не знаю ещё чем.
Может, я и вправду фригидная.
Да и насрать.
Главное, что я это я. Не нравлюсь такой? Ну и валите на все четыре стороны. Мне и без всяких озабоченных прекрасно всегда жилось. Мда. Но всё-таки обидно. Не за фригидную, нет. За рыбу отмороженную. Я ведь всегда старалась держать отношения с людьми в привычном для меня градусе. Там, где нужна была помощь – помогала, там, где требовалось уйти – уходила. И с Захаровым всё было хорошо, пока он не начал активничать.
Эх.
Я встряхнулась и, перепрыгнув лужу, пошла дальше. Всё-таки прав был папа – отношения с парнями это тема для отдельного разговора, только вот, вопросы мне задавать уже некому. С тех пор, как мы остались с ним вдвоём, тема любви и моей свободной жизни стухла так быстро, что я этого даже не успела заметить. А когда поняла, стало поздно.
За размышлениями о порочности современных парней, я не заметила, как свернула в глухой переулок, коих рядом с универом была тьма тьмущая. Чтобы выбраться из подобной жопы надо было идти тем же путём, что и пришла. Да только я не смотрела.
– Катастрофа этот Захаров, – протянула я, осматривая поросшие мхом и плесенью стены. – Даже на расстоянии умудряется нагадить. – Я вытащила телефон, и тыкнула иконку навигатора. Сеть одиноко моргнула и исчезла. – Да, что за напасть-то такая! Твою-то мать! Как мне из этого мешка выбираться?
Пока я гневно трясла несчастную трубку, где-то рядом послышалось шуршание, и сразу за ним едва различимый стон. Я струхнула. Нечасто попадаешь вот в такие задницы, я так тем более. Учитывая болезненную необходимость контроля у отца.
– Послышалось, – решила я твёрдо. – Мне просто послышалось. Нет здесь никаких раненых, прости господи, бомжей и прочей нечисти. Не-ту. А я ещё и глуховата. Так что двигай-ка Нинка во-он к тому проёму, глядишь и выберешься из этого Мухосранска.
Во время моей тирады снова послышался стон. Сглотнув, я медленно развернулась и всмотрелась в тёмный угол стыка двух домов. В глубокой луже, лицом вниз, лежал человек.
– Ой-ёй, святые бубенцы…
Я отшатнулась и попыталась взять себя в руки. Что сделать проще всего? Правильно. Убежать. Убежать и сделать вид, что ничего не видела и не слышала. Правда же? Ирка, кляча, точно бы сбежала. Да и Захаров наверняка обозвал бы несчастного дерьмом, которому просто не повезло.
Но я не смогла.
Поэтому вскинула голову к небу, сморгнула упавшие на глаза капли и цыкнула. Лучше уж пожалеть о сделанном, чем страдать по невозможному. Если этот парень здесь преставится, то я точно не смогу простить себя за это. А так есть шанс, что он станет ещё одним плюсиком в копилке прохудившейся кармы.
Первым делом я вытянула его из лужи, чтобы не захлебнулся. Потом посветила телефонным фонариком на голову, чтобы исключить тяжёлую травму. Скорее всего его избили, и судя по крепости его задницы, избивающих было больше, чем два, так как с двумя он бы точно справился самостоятельно.
Я ещё раз и весьма основательно осмотрела тело, попробовала на ощупь икры и склонила голову набок. Светлая толстовка была похожа на грязную тряпку школьной уборщицы: