Как Зема мужа себе добыла. Велта Кирьякова

ша, рыбацкий сын, и отец у него рыбаком был, и дед и прадед. Кем бы и ему стать, как не рыбаком тоже, им и стал. Баской парень был, но скромный: по девкам не бегал, на посиделках не сиживал, улыбок зря не дарил. Все делом был занят. А какое дело у рыбака – рыбацкое!

      Вот однажды, в зимнее время, пошел он на рыбалку, а у матушки что-то с утра сердце разыгралось, не пускает сына и все тут. Отец матушку успокоил: лед крепкий, мороз хороший. Но сыну все ж таки приказал далеко на лед не выходить. Сын отца с матерью послушался, не пошел далеко, пошел прямехонько через лес , к речушке мелкой. Место не завидное, народу там мало ловит, но на одного в самый раз. Сидит, ловит себе – клев хороший, одна рыбешка за другой клюют. Ну… он крупную складывает в корзинку, а мелкую – обратно кидает, по обычаю.

      А тут Зема мимо идет. Снегом деревья засыпает, морозом узоры на льду вырисовывает, зверюшкам бойким – по носу щелчком бьет. Загляделась она на парня – до чего хорош, серьезный такой, только глаза синие из под шапки блестят, да губы на морозе разалелись. Вот подумала Зема, что ж это я все одна, да одна брожу, возьму себе мужа, хоть кто на мою красоту полюбуется, и мне повеселей будет. Да только простым людям увидеть ее никак нельзя. Когда уснут лишь, аль помрут – тогда и зрение такое появляется, чтобы всякую невидаль узреть. Стала Зема подмораживать Никольшу, ветром , снегом ему глаза смежать. Да он парень крепкий, глаза рукавом протрет, покрепче закутается – и дальше сидит, разрумянился только от мороза.

      Разозлилась Зема, ну как подтолкнет его в спину, рыбак и плюхнулся в прорубь. Зема тут руки потерла: либо утонет, либо замерзнет, а все ей достанется. Да только рыбак- то, ежели по чести рыбачит – речных и озерных жителей не обижает, вроде как к Водяному в воеводство приписан, тот и улов подгоняет, и решает, кому быть утопленному и в какой срок. А у Водяного с Земой отношения не простые, морозит она ему воду, рыбехам и прочей водной живности обиды чинит часто. Так что заступился Водяной за своего рыбака, под задок водичкой ему плеснул, парнишка -то и выскочил. Мокрый весь, снасть свою утопил, ну, вестимо, ругается, не без того. А Земе он еще больше понравился. Начала она его мокрого крепче подмораживать. Да парень-то не первый день на свете жил. Огонь добыл, разжег костер и обсушился, ухи еще сварил, да и совсем согрелся. Вещи собрал, которые не потопли, и собрался домой. Видать, правду материнское сердце чуяло – чуть жизни не решился, пора и честь знать. А Земе это не по нраву – в деревне печки дымные, люди горячие, бабки есть такие, что мигом парню оберегов от нее понаделают – не добраться будет.

      Пошел Никольша домой через лес. А Зема растолкала Лешего ото сна и давай ему приказывать: запутай, мне парня, говорит, не то я все твое лесное хозяйство поморожу, всех зверушек замету, все деревья погублю. Что делать? Взял Леший под козырек и давай кружить путника. Лесок -то всего ничего, три сосны, да елка. Но Лешак, хоть и спросонья, дело свое разумеет. Идет Никольша, идет, уже пора бы и к деревне выйти, ан нет, к той же речке выходит. На солнце посмотрит, на деревья – видит деревню свою, и тропинку видит. Все вроде на месте. Опять пошел и опять к тому же месту возвернулся. А солнце уж садится. В потемках идти несподручно, и уж волки завывать начали. Подумал рыбак, покумекал, да догадался, что это леший его кружит. Чудно конечно, лешие до весны спать должны, но, по -другому не складывается. Переобул Никольша обувку: правый валенок на левую ногу надел, а левый на правую, тулуп наизнанку вывернул, и пошел снова по тропинке, так и сошел с заговоренного места. Зема к Лешему подлетела, за грудки схватила, да у того оправдание – ничего он супротив обычая сделать не может. По правде говоря, спать ему хотелось, он ради развлечения и от скуки людей привык путать, а не со зла и не по приказу.