За последний час я видела, как наш противник, осознав поражение, шагнул с крыши, и в какой кровавый шмат сырого мяса он превратился, пролетев двенадцать этажей заброшенного хлебозавода. Между двумя этими значимыми событиями Влад все же признал свои чувства, пусть мне пришлось читать по глазам да между строк (и на то есть огромная причина, думать о которой сейчас не хочется) и случился наш первый, до сих пор горевший на губах, поцелуй.
После всего сделанного, услышанного и сказанного я сомневалась, существует ли слово, способное обозначить мое нынешнее состояние. Титаническая усталость и внутренняя раздробленность при хаосе мыслей. Больше всего мне требовался максимально продолжительный сон и какой-нибудь особенный чай с легкой руки практикующего. Если говорить об идеальном варианте, то хорошо бы Яблонев остался при этом со мной, но мой ведьмак был вынужден разбираться со всеми последствиями нашего «приключения». Так или иначе, явление прежде не интересовавшегося мною родителя в этот сценарий не вписывалось совершенно.
Как следует разогнавшись ментально еще на крыше, я и сейчас продолжала видеть все вокруг на двух планах: реальном и метафизическом. Не просто видеть, но и чувствовать. За спиной шеренгой растянулась стая из самых крупных представителей собачьего племени – звериные ипостаси моего рода потомственных фамильяров, присматривающие и помогающие с тех пор, как наша с Владом связь запустилась на всю мощь.
Каждая из них следила за мускулистым и крепко сбитым испанским бульдогом перед нами. Холеный, сильный и уверенный; шкура с тигровым окрасом лоснилась и блестела в лунном свете, знакомые по собственному отражению каре-желтые глаза смотрели выжидающе, но спокойно. Все тело – сплошные мышцы, а сомкнутая пасть оставляла простор воображению, впечатляя одним видом. Опытный воин и охотник, наверняка отличная ищейка.
Человеческий облик сохранял все, что внушала собачья сущность. Мужчина, оказавшийся моим отцом, был высок, спортивно сложен и источал такую уверенность, что захотелось как следует потрепать ее в качестве проверки.
Пока я разглядывала его на всех возможных уровнях, никто из присутствующих не рискнул нарушить напряженную тишину. Всего в шаге от нас, нервно сминая собственные руки, стояла мама, переводя взгляд с меня на отца и обратно. Последний раз, когда мы с ней виделись, был как будто в другой жизни, хотя на деле всего лишь позавчера. Ее знакомство с Владом закончилось бурным скандалом и моим уходом из дома, когда вскрылось, что она всю жизнь знала о существовании практикующих и моем месте в их мире.
Чуть левее подпирал плечом фонарный столб второй незнакомец. По характерным внешним чертам я догадывалась, что это еще один мой кровный родственничек. Интуиция пометила его как родного дядю, скорее всего, младшего брата отца. Кристально ясно было и то, что они составляют тандем практикующего и фамильяра. Стиль, взгляды и общая аура выдавали в них темных, то есть в своих ментальных практиках они прибегают к самым жестким мерам и различным ресурсам. Самое важное, что сразу же объяснил мне Влад – темные и светлые не значит добрые или злые, разнятся только методы и принципы.
В стороне ото всех возвышалась Анастасия Захарова, сильнейшая практикующая нашего круга, девушка индивидуальная во всем, начиная от стиля одежды и заканчивая неординарной внешностью и манерой говорить. Как всегда спокойная и хладнокровная, она легко покачивала в правой руке свою неизменную спутницу-трость, предпочитая смотреть в ночное небо, а не на разворачивающуюся семейную драму. У меня не было ни малейших сомнений, что от внимания Безумной Шляпницы, как я называла ее про себя, не ускользает ни одна деталь.
На лавке у подъезда остались светлая целительница Катя и ее фамильяр и парень Миша, старательно делавшие вид, что их тут вообще нет. Своими обострившимися в эту ночь инстинктами я чувствовала, что оба мне сочувствуют, но не знают, как и чем помочь в этой глубоко личной ситуации.
– Что ж, род тебя поддерживает, – первым заговорил мужчина с сущностью испанского бульдога. У него был низкий, хорошо поставленный голос, какой трудно не услышать. – Отлично.
Черт возьми, да это первое место в списке «Топ-25 самых неудачных первых фраз от отца дочери»! Первая встреча, как снег на голову, и что он говорит? Как здорово, что меня поддерживает род, хотя, вообще-то, это должно быть его работой?
Река ядовитых воспоминаний потекла сама собой. В десять лет у меня сломался велосипед, колесо отскочило. Чинил сосед. В шестом классе я так сильно отставала по физике, что учитель потребовал переделывать лабораторную работу на дополнительном уроке вместе с родителем. Выражение его лица нужно было сфотографировать, когда, вместо ожидаемого папы, со мной за парту опустилась мама. На выпускной нас с подругой вез ее отец. И так было всегда. Моего отца никогда не было рядом, ни в одном из тех моментов, которые будто созданы специально для проявления отцовской заботы и любви. Никакой, мать ее, поддержки.
Слишком много свидетелей. Слишком сильная