– Есть, куда же ты денешься? Лучше гляди!
– А чо глядеть, тут бабы одни!
Фимка подошел к тазику:
– Ну как бабы, а это что, не ты?
– Вроде не…
– Как не? Пиджак твой? Твой! Рубаха твоя?
– Вроде моя…
– А говорил, одни бабы, – бурчал фотограф, вылавливая фотографию и стряхивая с нее воду. Он мгновенно стащил с головы мужика картуз и припечатал фотокарточку к лысине. Затем нахлобучил сверху картуз.
– Не трогай, – напутствовал он клиента, – отглянцуется, сама отскочит!
Тот нерешительно делал несколько шагов в сторону от треноги, с сомнением щупая через материю прилипшее к черепу фото.
– Эт чо ты мне такую морду наворотил? – удивлялся следующий.
– Я ж тебе говорил, не дуйся! – улыбался Фимка.
– Да я вроде и не дулся…
– Вроде Володи. Выходит, это я за тебя дулся?
– Мужики, – искал сочувствия тот у окружающих, – да у меня сроду такой морды не было! Чо я, в зеркало не глядюсь?
Он взял ручное зеркальце и очень внимательно стал изучать свою физиономию.
– Не моя это морда! – категорично заявлял клиент. – На хрен мне эта твоя фотография!
– Не твоя?
– Нет, не моя!
Фимка было хотел и дальше убеждать строптивца, но вдруг глаз его загорелся огнем первооткрывателя.
– Эй, мужик, стой! Вот ты, лысый, иди сюда! Снимай картуз, покажи фотокарточку! Ну вот, – удовлетворенно говорил фотограф, передавая карточку хозяину, – схватил случайно чужую карточку. Извини, друг!
– Ну, энто другое дело! – говорил тот удовлетворенно. – А как жа ж я? – растерянно разводил руками лысый.
– Что ты переживаешь, там их полный тазик плавает, найдем и тебя. А не найдем, так сфотографируем еще хоть десять раз!
…Время шло. Маковский еще не терял оптимизма и по-прежнему заказывал в ресторане «Роземунду», но его обкладывали все упорней. Финалом стали статьи в газете и стенд в скверике Карла Маркса, где последнего частника выводили халтурщиком и пережитком прошлого. Вдобавок ко всему ему пришили дело по спекуляции.
В последнем слове на суде Фимка произнес знаменитый монолог «А судьи кто?!» Это привело к смятению в стане судей и народных заседателей. Одни удивлялись тому, что Маковский написал такие талантливые стихи, другие доказывали, что он украл их у Грибоедова. Рассказывали, что в колонии он руководил самодеятельностью. Начальство упорно не хотело с ним расставаться… Так или иначе, в один прекрасный день Фимка вышел на волю, но фотографией больше не занимался. Однажды на площади Ленина появилась телега, на которой как ни в чем не бывало восседал, натягивая вожжи, Фимка Маковский. И телега, и кобыла с заплетенной в косички гривой принадлежали славной артели «Искра». Сам возница числился в штатном расписании агентом по сбору вторичного сырья.
…А где, как вы думаете, мог жить Фимка Маковский? Конечно же, только в самом центре города, на площади Ленина. На том