– Страшно было?
– Ага. Хоть оно и не очень высокое.
– Вот. Невысокое. И бортики у него низкие. Это мне не нравится.
Аркадий хмыкнул.
– Если я стою на высоте рядом с бортиком высотой чуть выше колена, мне страшно, – объяснила я. – Хочется перешагнуть и упасть вниз.
– Так ты что, на этом колесе стоя каталась?
– Было дело.
– Да ты хулиганка.
– Есть немного.
Именно так, помнится, меня назвала билетерша. А еще она обещала вызвать милицию, но не вызвала, хотя мне этого даже хотелось. Может быть, тогда мама вернулась бы домой. Чтобы заняться моим воспитанием.
– А ты в детстве, наверное, был примерным мальчиком, – произнесла я.
– Ага. Учился на одни пятерки, слушался старших и постоянно переводил бабушек через дорогу.
– Врешь!
– Вру. Я тоже любил похулиганить. Самую уравновешенную гувернантку мог довести до истерики за пятнадцать минут.
– У тебя в детстве были гувернантки?
– Ага. Родители работали по двадцать часов в сутки.
Я вдруг поняла, что прямо сейчас происходит то, чего я хотела избежать. Мы рассказываем друг другу о себе. То, есть становимся ближе. Мне уже интересно, каким он был в детстве, что любил, что ненавидел, и как именно изводил гувернанток.
Гувернантки! Надо же. Может, у них и дворецкий был. Вместе с мажордомом. Не знаю точно, кто это такой, но из той же оперы. Так, пора это прекращать.
– Подожди-ка.
Я залезла в свой рюкзак, который болтался у Аркадия на спине, и достала солнцезащитный крем. Надо нанести его на все незакрытые одеждой участки тела. Не хочется потом ходить обугленной, как головешка.
– Тебе руки намазать? – спросила я Аркадия.
– А что, надо? Вроде солнце не очень печет.
– Сам смотри. Может, тебе идет красный цвет. Мне лично не очень.
– Мажь, – он вытянул руки вперед.
Оказывается, нанесение крема на мужские руки и плечи – довольно опасная с точки зрения целомудрия процедура. Я старалась воспринимать его руки просто как человеческие конечности и не думать о том, какими они могут быть нежными, сильными, страстными… Но запретные мысли так и лезли в мою глупую голову.
– Может, я тебе тоже что-нибудь намажу? – предложил Аркадий с лукавой усмешкой.
Догадался. Конечно, догадался. У меня щеки горят и это, наверное, заметно.
Я немедленно выразила свое презрение к его предложению громким фырканьем. Аркадий заржал. Ну прямо как в конюшне!
Мы дошли до развилки. Здесь грунтовая дорога, по которой инструкторы катают желающих на квадроциклах, разделяется на две. Одна, накатанная и утоптанная, ведет к пологому подъему. Там совершает восхождение большая часть туристов, стремящихся оказаться на самой высокой точке местной горной гряды. Другая, заросшая травой, тоже устремляется вверх, но к более крутому подъему с другой стороны горы.
– Предлагаю пойти налево, – сказала я.
– Налево я всегда готов, – отозвался Аркадий.
Умеет же он вложить пошлый смысл даже в