– Я отреклась от обоих уже давно, – огрызалась Шантия, бренча браслетами на руках и ногах. – Ты сама говорила, что мое предназначение петь!
– Имея ввиду священные песнопения Тенебрис, а не глупый джаз, что затмил твою юную голову. Да тебе даже никчемный неупокоенный дух неподвластен, не говоря уже о силе Темной Матери и ее детях! – кричала в ответ женщина. Ее звонкий голос отражался о каменные стены, а балдахин на кровати лишь сильнее развевался от порыва ветра, когда все окна в доме были закрыты. Но Абулаю не желали слышать. Даже грозный тон уже не действовал на своевольную девицу.
Каждый раз, когда дело доходило до разговора о выборе, бабушка Абулая пыталась переманить Шантию на свою сторону «На сторону рода и дара», – как она говорила. И каждый раз их разговор перерастал в ссору.
– Мне не нужна эта сила! Как ты не понимаешь? Тебе не обуздать мои порывы, я хочу жить свободно, – вновь противилась Шантия.
Она не желала приносить свою жизнь на блюдечке какойто там Матери и детям, не хотелось принимать ее дар, не хотелось закончить, как ее собственная мать.
– Не примешь дар, он сожрет тебя живьем! Не примешь силу, она поглотит всю твою плоть! – угрожала старуха, расхаживая по комнате. Ее желтый балахон извивался как гремучая змея, а необычный амулет на шее становился всё более тяжелой ношей. – Я не смогу уйти на покой, не отдав тебе наше сокровище, – взмолилась она, указывая, на тот самый амулет из деревянных бусин и черепа грызуна, с которого ветвились и ниспадали красные кристаллы, подобные киновари.
– Это не сокровище – это бремя. Так оставь его себе. Я ухожу. – Поставила точку Шантия. Девушка собрала сумки с пожитками и пообещала больше не возвращаться.
Жить обычной жизнью ей хотелось гораздо больше, чем обладать силой. Стать певицей ей было нужнее, чем совладать с духами. И ничто ее не остановит. Билет в кармане в большой город, маленькая уютная квартира, микрофон, сцена, аплодисменты и ее голос – это все что было нужно, чтобы мечта стала явью. И всем этим она уже обладала.
К чему тогда вообще использовать силу о которой она не просила, если юная Шантия Камуту сама могла добиться желаемого?
ГЛАВА 1
Странно, но я не понимаю, как это произошло, знаю лишь только то, что стоит мне обвернуться в кокон из одеяла и уснуть, я проснусь и снова окажусь в том же месте, будто ничего и не было, ведь этот день существовал только у меня.
Или я украла его у кого-то?
И так каждый раз…
Я точно помню свой первый, не знаю, как это назвать, переход? Быть может путешествие в другую жизнь? Но как только я вдохнула этот аромат, сразу оказалась в старой квартирке в Сицилии. Немного пошарканные стены, меленький балкон с усаженными в горшки цветами, обвивающими металлические прутья. Помню, как стояла на кухне с чашкой давно остывшего кофе в руке, и как эта чашка упала, расплескав остаток содержимого по оливковому коврику у обеденного стола.
Шум струящейся воды из ванной комнаты прекратился и тогда-то я поняла, что нахожусь здесь не одна. Руки сами полезли искать острые предметы на кухне, но я нашла только чёртову вилку в раковине и уже искала глазами безопасное укрытие, как дверь из ванной отварилась…
– Малышка, может мне уже пора завести у тебя свою зубную щетку?
Что, твою мать, здесь происходит? Я что понимаю итальянский? И почему моей первой мыслью было то, как он красив, а не как я здесь оказалась?
Весь мой план побега рухнул, даже не начавшись, когда он вышел из ванной, окутав бёдра полотенцем, а по чёрным, как смоль волосам, все ещё капала вода, стекая на мускулистую грудь. Он подошёл ближе, игриво улыбаясь и явно ожидая ответа, тогда-то я и услышала этот запах… Свежий огурец, мятный гель для бритья и пачули. Это содержимое таилось в бархатном темно-коричневом флаконе одеколона, в магазине парфюмерии моего городка, где я должна была находиться.
В магазине парфюмерии, а не в квартире в Италии!
Так, главное без паники! Возможно, безопасней будет подыграть.
Я подошла к окну, делая вид, что любуюсь видом, но в самом деле, просто хотела понять на каком я этаже и смогу ли спрыгнуть. Руки начали потеть, а содержимое моего завтрака вот-вот выйдет на свободу. Сколько себя помню, в критической ситуации я каменела, будто тело само создавало видимость, что меня здесь нет. Возможно, сейчас это мне и на руку.
– Любимая, что с тобой? Я принесу воды, на тебе лица нет.
Кажется, он не похож на того, кто собирается на меня наброситься.
– Спасибо… наверное.
Я присела на угол небольшой кровати, все ещё стараясь не шевелиться и глубоко дышать. Только глаза предательски выдавали нарастающую панику.
У деревянного журнального столика стояла дешевая кремовая рамка с фотографией. На ней была я, такая же, как и сейчас. Темно русые волосы каскадом струились до поясницы, бледная кожа, ямочка на левой на щеке, большие голубые глаза смотрели с