И все же сегодня ей было больно. Боль была неизбежной.
Легкий бриз наполнил паруса. «София» быстрее помчалась вперед. И сердце у Керен тоже забилось быстрее.
Показались знакомые места. Вон дворец короля Агона… Неподалеку развалины когда-то величественного храма третьего тысячелетия до нашей эры… Везде она побывала, все казалось знакомым. Тогда она думала, что остров навсегда станет ее домом.
Вот и небольшая бухта, а на холме над ней – внушительная белоснежная вилла. Красивая вилла заманчиво сверкала в лучах восходящего солнца. Заманчиво? Обманчиво!
Керен совсем не тянуло туда. Ее бы воля, она бы больше никогда не видела эту виллу. Однако ей предстоит всю жизнь расплачиваться за свои ошибки…
С левой стороны бухточки в почти отвесной скале был вырублен небольшой причал. Издали могло показаться, что он естественного происхождения. Она сразу узнала пришвартованный там катер, размерами чуть больше ее «Софии». Катер предназначался исключительно для доставки владельца виллы на его суперъяхту, стоящую в главном порту Агона.
Пришвартовавшись, Керен пристегнула к поясу сумку со всем необходимым, а затем осторожно подрезала стебли розовых лилий, которые бережно и с любовью вырастила в горшке.
С лилиями в руке она босиком шагнула на причал.
Пора!
Она спрыгнула на белоснежный пляж, красивый, как многие пляжи, на которых она побывала за полтора года странствий по морям. Мелкий теплый песок щекотал ступни, пока она брела к вырубленным в скале пологим каменным ступенькам, которые вели к вилле. Чем ближе подходила к лестнице, тем труднее было переставлять ноги и тем тяжелее становилось на душе.
Наверху в высокой стене, служившей преградой от незваных гостей, имелась широкая металлическая калитка.
Перед ней калитка распахнулась автоматически, как она и ожидала. После того как ее яхта вошла в бухточку, за каждым ее шагом следила целая армия камер видеонаблюдения. Безликие охранники, управлявшие камерами, знали, что ее нужно впускать без лишних вопросов. В этом отношении Яннис, надо отдать ему должное, держал слово.
Виллу окружал обширный ухоженный парк. Керен шла по тропинке мимо плавательного бассейна и площадки для отдыха. Она не останавливалась. Нельзя, чтобы воспоминания причиняли боль или мешали двигаться вперед.
В уединенном углу парка росло персиковое дерево – единственное, к которому не подключили камеру. Прошло почти два года с тех пор, как они его посадили; оно уже выросло настолько, чтобы приносить плоды. Ветки были усыпаны созревающими персиками. Под деревом стояло гранитное надгробие в виде ангела. На нем по-английски и по-гречески были вырезаны слова «София Филипидис». Керен опустилась на колени.
Кто-то совсем недавно поставил в вазу у надгробия свежесрезанные цветы. Керен присоединила к ним свои лилии, склонила голову и помолилась за упокой души дочери. А потом стала разговаривать с ней. Рассказала о том, где побывала. О людях, с которыми познакомилась. О цветах, которыми любовалась. О новых блюдах, которые попробовала. Разговор с дочкой казался естественным, как будто София могла участвовать во всем, чем жила ее мать. София занимала огромное место в сердце Керен.
Закончив рассказ, Керен снова посмотрела на персиковое дерево. Они выбирали его вместе. По китайской традиции персиковое дерево символизирует жизнь, а его плоды – бессмертие. Их дочь так и не задышала самостоятельно, но благодаря этому дереву память о ней будет жить.
– Я знал, что сегодня ты придешь.
Ее раненое сердце екнуло, и она закрыла глаза.
Керен полтора года не видела мужа, с которым они проживали раздельно. Все общение шло только через адвокатов.
Если бы он подошел к ней в один из ее предыдущих приездов, она бы напомнила об их уговоре. Он обещал пускать ее сюда всякий раз, когда ей захочется поплакать на могиле дочери.
Сделав глубокий вдох, она встала на ноги и развернулась к нему лицом:
– Здравствуй, Яннис!
На нее смотрели его поразительно ясные голубые глаза. Сердце у нее снова екнуло, а потом словно расширилось, и ей стало трудно дышать.
Он глубоко вздохнул, расправил широкие плечи, и Керен стало больно. Потом он шагнул вперед и остановился с ней рядом.
Они молча постояли у надгробия, а потом он коснулся ее руки. Их пальцы сплелись. На короткий миг горе объединило их.
Впервые они прикасались друг к другу с тех пор, как стояли на том же месте и прощались со своим новорожденным ребенком. Если бы София осталась жива, сегодня ей исполнилось бы два года…
Ненадолго сжав Яннису пальцы, Керен осторожно высвободилась и обхватила себя руками.
– Как у тебя дела?
– Нормально… –