Глава 1. Где происходит возвращение к истокам
…три девицы под окном.
Последней в Лопушки вернулась Линка.
Сперва раздался истошный вопль Васятки:
– Линка приехала!
Затем грохот и сдержанный перемат тетушки Акулины, которую вопль этот застал на лестнице да с горшком в руках, который она норовила пристроить на полке. От Васяткиного вопля горшок из рук выскользнул, чтобы разлететься на осколки. На пол и вязаные, вчера вычищенные, половички плеснуло белою сметаной. И обстоятельство сие заставивши старого кота приоткрыть левый глаз, потом и правый, верно от удивления, а там и вовсе покинуть нагретый подоконник. К сметане Пират подходил не спеша, с видом пренезависимым, чтобы если вдруг случится хозяйке осерчать, то без ущерба для достоинства кошачьего вовсе мимо пройти.
– Ну, оглашенный… – сказала тетушка, вытирая взмокшие руки о передник. – И чего разорался-то?
В окно же просунулась вихрастая Васяткина башка.
– Линка приехала! Марусь…
– Иди, – буркнула тетка, с лестницы спускаясь. А я ей говорила, что полка под потолком – не самая лучшая идея.
Но кто ж меня послушает?
– Все вернулись! – Васятка приплясывал от нетерпения и даже палец в ухо засунул. Уши у него были приметные, огромные, оттопыренные, и покрытые веснушками, впрочем, как и Васяткин нос, и щеки, и шея, и весь-то он сам, от макушки до пяток.
Пятки, впрочем, тоже были в рыжих пятнах. Я знаю. Видела, когда на сажалке купались.
А Линка и вправду приехала.
Только, в отличие от меня, не на рейсовом автобусе, но на ярко-алом нарядном, словно игрушечном, автомобильчике, который ныне стоял возле забора, притягивая взгляды и наших деревенских кумушек, и Пантелеймона. Черный козел, на счастье, был привязан крепко, а потому только и мог, что наклонять голову и бородой трясти, угрожая чужаку скорой расправой.
– Идешь, – Васятка дернул меня за руку.
– Иду…
Не то чтобы я испугалась или, не приведите Боги, застеснялась. Стесняющаяся ведьма – это даже не ведьма, это… в общем, я пригладила растрепавшиеся волосы. И юбку обтянула. И…
– Ишь, – Ксюха погрозила Пантелеймону пальцем, и козел, побаивавшийся лишь Ксюхи и, быть может, своей хозяйки, спешно выплюнул пожеванную веревку. – Какая…
А Линка и вправду была…
Какой.
Такой.
Не похожей на себя. Нет, из нас-то она всегда выделялась яркой броской красотой, что и привлекала внимание, как нужное, так и не совсем. И за прошедшие пару лет красоты меньше не стало, скорее уж она сделалась изысканнее, утонченней. И теперь Линка выделялась… а вот аккурат, что алый её автомобильчик.
Вдруг да не узнает.
Или сделает вид, что не знает.
– Пошли, – Ксюхе неведомы были сомнения, и она, подхватив меня под руку, решительно потянула ко двору. – Доброго дня, теть Люсь!
Зычный Ксюхин голос заставил Пантелеймона сесть на зад и завопить не по-козлиному громко. И вот клянусь недоеденной плюшкой, которую заныкала на потом, когда передумаю с весом бороться, было в этом голосе нечто смутно знакомое, донельзя напоминающее волчий вой.
– А я всегда говорил, что кто-то из оборотней в его роду отметился, – прошептал Васятка, который не подумал даже проявить такт и сгинуть куда-нибудь. Хотя какого такта можно ждать от этого ирода, что по недоразумению приходится мне двоюродным братцем.
– Ты это дядьке Святогору не ляпни.
– Думаешь, он? – Васяткины глаза блеснули.
– Думаю, догонит и уши надерет.
– Пусть сперва догонит.
Это Васятка произнес с немалою гордостью, ибо средь прочих талантов обладал воистину нечеловеческим умением сбегать, причем никому-то, даже Святогоровым оборотням, не удавалось его поймать. Ну да я на всякий случай отвесила братцу затрещину.
Превентивного, так сказать, воспитания.
Он обиделся.
Засопел.
И даже губы надул, но все равно не ушел.
– Доброго дня, – отозвалась Линкина мама, которая стояла на ступеньках и глядела на дочь этак, печально и одновременно снисходительно. Аккурат как тетка Акулина на меня. Линка же хорохорилась.
Красивая.
Нет, я уже говорила, что она красивая, но… все равно ведь! Волос темный, черный, что крыло вороново, и с отливом, то ли в прозелень, то ли в синеву. Кожа вот бела. А глаза у Линки кошачьи, зеленые.
Тетка говорила, что блудливые, но не со зла.
Ведьмы в принципе некоторые вольности в поведении не осуждают.
Ныне на Линке был алый костюмчик, заставивший меня вновь позавидовать старой подруге. И тому, что этот костюмчик есть, и тому, как сидит он. На меня, что ни надень, все без толку. А она и в дерюге королевною держится.
Костюмчик