– Присаживайся! – указал он на диван напротив.
Я фыркнул и пошел к своим вещам, что находились в противоположной стороне комнаты.
Все время, пока я переодевал футболку, этот упырь пялился на меня. Не гей ли он случайно? Внешний вид вызывал у меня подозрения: белый костюм, под ним зеленая рубашка, крашенные волосы аккуратно уложены назад; тонкие черные усики, как по мне, выглядели нелепо. Я посмотрел на этого пижона – он все так же невозмутимо смотрел на меня и улыбался. Подхватив свой рюкзак с вещами я подошел к дивану, сел. Секунд тридцать смотрел ему в глаза. В эти раздражающие голубые глаза (тоже мне ариец). Не знаю что меня раздражало больше: явный закос под натурального голубоглазого блондина, или его идиотская улыбка.
Он выпустил струю дыма:
– Дерзкий.
– Сейчас выхватишь.
Он заржал как конь. Я сжал кулаки – почему-то хотелось влепить ему в ухо как минимум.
– Стас, расслабься. Я пришел с миром, – Левицкий поднял правую ладонь вверх. Мне этот жест показался смешным.
– Я вообще не понимаю что ты от меня хочешь.
– В целом, я пришел на переговоры.
– Ого.
– Да. Мне кажется, что ты один из тех музыкантов, которым не нужно готовиться к переговорам, потому что тебя мало интересует коммерческая сторона творчества. Было бы иначе, ты бы уже начал рыть землю в поисках спонсора и поддержки, но нет, по крайней мере ты (не ручаюсь за твоих коллег по цеху) довольствуешься андерграунд-концертами в переделах области.
– Говори короче, мне нужно аппаратуру грузить.
– Не нужно, – он ухмыльнулся.
– Не понял, – еще больше напрягся я.
– Мои парни помогают твоим собраться. Просто жест доброй воли.
Я машинально потянулся за телефоном в карман. Больше всего я переживал за свой Gibson. Мало того, что он мне влетел в копеечку, так и сама копеечка далась не легко.
– Успокойся, все нормально.
Я положил телефон перед собой на случай срочного вызова. Кто его знает что у Левицкого за парни и что они делают с нашей аппаратурой.
– Стас, давай будем друзьями?
– А зачем ты мне нужен?
– Ты поможешь мне, а я в свою очередь помогу тебе. Я хочу и могу заработать на тебе бабло и дополнительную репутацию. Взамен я могу подарить тебе возможность выйти на новый уровень.
– Я играю для себя и это все, что мне нужно.
– Тогда почему ты распинаешься здесь, на площадке, на которую пришло «две калеки, три чумы»?
– Создаю творческую атмосферу.
– Мне кажется, ты просто играешься в звезду, – он заметил мой вопросительный взгляд. – Тобой движут нереализованные амбиции, в которых ты боишься признаться самому себе. Тебе хочется говорить и быть услышанным.
Этот стервятник был прав. Это то, чего я хотел – говорить и быть услышанным. К своим двадцати четырем я очень четко усвоил, что человек рождается и умирает один. Мы нужны другим только как точка опоры, чтобы в тяжелый жизненный