– Пойдем, потанцуем? – выбора не оставил, на себя потянул и через минуту среди танцующих оказались. – Я соскучился, – и задницу сжал, сминая гладкую ткань.
– Кир, папа твой, вон, смотрит, – мягко шлепнула по рукам и вернула ладони себе на талию. Да, отец пожаловал, поэтому и пафоса столько: генеральный прокурор все-таки.
– Да ладно, – я развернул ее так, чтобы никто не смотрел, спрятал за свою спину. Машка у меня тонкая и грациозная, блондиночка-осиночка, а я медведь: люблю пирожки, рисковать и трахаться. Кормят меня хорошо, служба и опасна, и трудна, секс с женой хорош, вот только мало мне. – Чего ты? – вжал в себя, стояком нежный живот тараня. Пусть чувствует и краснеет. Прямо как сейчас. Тридцать лет уже, а все как девочка.
– Субботин, ты как озабоченный неандерталец! – воскликнула, но не отстранилась, наоборот потерлась. Тоже соскучилась.
– Конечно! Давай почаще и все будет тип-топ.
– Тебе живется, что ли, плохо? – стукнула в плечо.
– Машка, – обнял крепко и в ухо зашептал, – я хочу нормально, без этих: побыстрее, потише, Пашка зовет.
Дети вносили коррективы в жизнь родителей, сексуальную в том числе. У нас пацан шестой год пошел. Нормальный. Но Машка носилась с ним, как с девчонкой сопливой! Первые годы понятно. Она карьеру, силы, время положила, чтобы он здоровым рос. Родовая травма. Машка себя винила, что вышло так. Глупость как по мне. Но женщины существа мнительные.
– Маха, я номер снял, – начал к выходу ее теснить, – вся ночь наша: с криками, стонами, влажными шлепками…
Ночь шальная. Наша. Давно у нас так не была, а хочется. У меня верхняя голова отключилась, кровь вздулась и бурлила исключительно в районе нижней.
– Кир, подожди. Телефон.
Маша достала из крошечной сумочки, болтавшейся на запястье, мобильный. Ну кто там еще?!
– Слушаю, Зоя Степановна. Что с Пашей?
Я напрягся. Ну каково, а?! Я ж няньке оплатил всю, блядь, ночь! Ну неужели с пацаном пятилетним справиться не может?! Уволю нах, старую перечницу!
– Кир, у Паши голова болит, уснуть не может…
– Ну и?! – вспылил я.
– В смысле «ну и?»! Это и твой сын, Субботин!
– Я в курсе, только не пойму, что ты пляшешь вокруг Пашки! Он к тебе хочет и знает, как этого добиться, а ты ведешься!
– Не начинай, а.
– Это я еще и начинаю?! – ну, отлично!
– Ты со мной или как? – прохладно поинтересовалась. Я ненавидел, когда она такой становилась: неприступная ледяная королева. Профессорская дочка, а я быдло фсбэшное. Хотя меня этикет-шмитекетам учили, будь здоров. Мама, царствие ей небесное, и гора репетиторов.
– О! – к нам подвалили мужики. – А вот и наш подполкан!
– Без меня никак! – обнялся с ними и послал ей раздраженную улыбку. – Влад, дежурит. Он тебя отвезет.
Машка уехала, а мне праздник не в радость: тосты, жрачка, веселье. Зато гости довольны. Любят банкеты за чужой счет. Абрамов вообще прилично накушался.
Я скривился. В попойках управы меня раздражало две вещи: когда блюют и быдлят. Я глазами нашел его жену, Марину, домой пора им. Мы с Абрамовым по работе особо не пересекались – разные весовые категории, – он у Ильи в отделе служил. Иногда их семья примыкала к нашей компании, отдыхали вместе. Приятельствовали, но меня раздражало его стремление примазаться к чинам и званиям. Был бы бабой что, задом нам подмахивал ради продвижения?
Китель снял и на улицу вышел. Курить охота. Чиркнул зажигалкой, затянулся глубоко, шею размял и к колонне прислонился. Ночь такая теплая. Для начала лета – сказка. Жаль пропадала. Машка, сучка, продинамила. Эх. Ничего, еще часик, потом домой приеду и не слезу с нее, пока пощады не попросит. И все равно не слезу.
– Можно сигаретку? – рядом неожиданно нарисовалась Марина Абрамова. Мы не особо общались, когда бывали в одной компании, но бабой она была приятной, в отличие от своего мужа.
Я достал сигареты. Она прикурила.
– Спасибо.
– Твой Антошка все, картошку собирать пошел? – кивнул в сторону. Там реально святых выноси. Марина глаза закатила. Докурила. И снова сигарету попросила.
– Прости, Кирилл. Я ему говорила, но он меры не знает. Ты ведь не любишь пьяных…
– Откуда ты знаешь?
Да, это было правдой. У меня мать погибла, потому что в ее машину бухая мразь въехала.
– Маша как-то обмолвилась, а я запомнила. Где она, кстати?
– Уехала, – ответил резко, не сдержал раздражения. – Сын приболел.
– Понятно, – понимающе кивнула. – У нас Настя тоже чуть что с соплями. Я уже забила и в школу отправляю, как есть. Первый класс, пусть