Дефицит философии длится уже второй век. Больше ста лет, человечество без ультра современной философии. Второй век, философия не впереди планеты всей. Все это время ее с переменным успехом, подменяла, как могла, рванувшая семимильными шагами, наука. В аннотациях к книгам, например Фрейда, Юнга и других ученых, часто пишут «ученый и философ» и тому подобное. Весьма сомнительное словосочетание. Хотя сам Юнг, очень честный человек, никогда себя не причислял к философам, и очень искренне сетовал на медленность последних, так много ему надо было сказать, и так много нужно было объяснить именно с философской точки зрения.
Таков ход всемирной философии, она движется медленно, очень медленно.
Кризис в философии или в чем-то другом, обнаруживается в учащенных вопросах: «зачем нужна……..?». Например, если юноша спрашивает: «люблю ли я ее?», это означает, что он ее не любит. Если философы пишут статьи на тему «зачем нужна философия современному человеку», то философия им не нужна, и пишут о ее надобности статисты, а не философы. Обычно такие статьи пишут профессоры в университетах. Они же часто беспомощно краснеют, когда наглые студенты задают им вопрос: «а зачем оно нам надо, эта философия, высшая математика или прочая почетная дисциплина? Они и сами толком не знают, зачем. Они подмигивают и ерничают, мол, вам – не надо, а предмет есть – учите. Для Философа или Математика, или Поэта таких вопросов не существует, они сами философия, математика или поэзия, они утверждают себя, и значит, они есть.
Особенно тяжелая ситуация с философией на русскоязычном пространстве бывшей огромной и славной империи. Всего в ней было много и с изобилием, но философов мало. А тех, кто был, держава забывала и затирала со скоростью молниеносной. Поэтому среднестатистический человек не знал и не помнил своих героев. Я сам их не знаю. Рожденные в Союзе, да и раньше так было, мы страстно хватали лишь то, что импортировал нам заморский интеллект…
Но патриотизм, бесславно вколачиваемый с детских лет, с возрастом прорастает самостоятельно. Патриотизм – это возрастное. Меня на патриотизм начало пробивать только недавно, и окончательно, с сознанием дела, пробило как раз, когда я писал главу «характерология» в своей «Вселенной на ладонях» в 2012 году. Тормоша Википедию и другие источники информации, я вдруг осознал гордость за свой народ, и даже в эпиграф выбрал бесподобную, не достижимую для всего импортного, хотя им же и аранжированную и нам преподнесенную, песню в исполнении Белки Немировской, на слова Владимира Фирсова «Не кончается».
Так или иначе, я, вдруг осознал, что Федор Достоевский и Александр Пушкин, мне безгранично ближе, чем любой писатель и поэт Запада, что Александр Вертинский, в малотиражных своих записях хранит для меня мир в разы богаче и восхитительный, чем любой певец и шансонье любой другой страны. И даже русский еврей Мечников, написал слова, поразившие меня глубже и пронзительней, чем всё учение австрийского еврея Зигмунда Фрейда.
И уж совсем убедил меня в моем патриотизме, русский «шовинист», «антисемит» и «лжеученый», основоположник пассионарной теории этногенеза, Лев Николаевич Гумилев.
Это произошло все в том же, еще вчерашнем 2012 году. Я уже закончил писать «Вселенную на ладонях», и даже Алетейя взялась ее издать. Все для меня было ново и интересно. Как будет выглядеть книга, какая обложка, какая толщина, вес – все. Я ходил по книжным магазинам и рассматривал их разношерстую продукцию.
В книжном супермаркете, на полке философии, стояло несколько худосочных бюджетных книжек – Ницше с Макиавелли, а между них стоял огромный в 1000 страниц, в твердой обложке, за баснословные деньги, труд неизвестного мне, Льва Гумилева. Благо фамилия на слуху, и я решил посмотреть, тот ли это Гумилев. Оказался сын.
Так или иначе, знакомство наше состоялось.
Еще 20 лет назад он был жив, еще 20 лет назад, я мог приехать к нему в гости или, в крайнем случае, написать письмо. Правда, что я смог бы сказать тогда ему, ведь мое откровение, моя философия пришла ко мне только через год после его смерти. А о том, сколько между нами общего, я узнал всего-то полгода назад, летом 2012, в год столетия со дня его рождения.
Но не сказать вам, уважаемый Лев Николаевич я тоже не могу – уж слишком много между нами общего. Вот и приходится говорить с вами с призраком. Так делал Николо Макиавелли. После скучного дня среди свинопасов и дровосеков, поиграв в карты и продемонстрировав полную адекватность этому миру, он отправлялся домой. По дороге мило раскланивался дамам и господам, здоровался с крестьянами, учтиво отклонял предложение пропустить стаканчик другой в уютной компании. Дома мылся, переодевался в царственную придворную одежду, уединялся в кабинете и вел задушевные беседы с людьми великими, но мертвыми. Так и я, продемонстрировав адекватность миру внешнему, я иду домой демонстрировать адекватность миру семейному, моей жене и детям. Обманув весь мир, и оставшийся