– Но, но, но… – Единственное, что выходит из меня. Я отхожу на шаг назад и молитвенно поднимаю глаза к небу, умоляя черные небеса прогнать из моей жизни непрерывную цепь адских явлений, облекаемых на неминуемую гибель.
– А в записке, в записке, что?.. – волнуюсь я, каким-то чувством виня себя – не ушел ли он по моей вине?
– Я так и не понял. – Питер схватывает мои запястья и прижимает трясущиеся, как земля по вине извергающегося вулкана, ладошки к своей груди.
– Мы во всем разберёмся. И… – с напряжением начинает он и замолкает. – Нет без «и»! – Что-то интуитивно мне подсказывает, что он не всё передал. А вдруг, он совсем не разобрал ее слов? Английскому языку Анхелику обучал Даниэль и то по моим словарям, которые я давала ему. Съезжу к ним сама домой, как прибуду в Мадрид.
– Анхелика только это сказала тебе? Или что-то еще? – говорю и следом глубоко вздыхаю. Этот долгий день, как океан, шатающий меня по волнам от одного берега – невыразимой радости к другому – гнетущим чувствам.
В знак утверждения Питер мотает головой и, глядя в мои глаза, вслух выражается:
– Сеньорита крайне переживает. А ко всему к этому Мэри или Мэдисон, как там её, заболела. У неё озноб, кашель, горло… – Я непроизвольно создаю губами букву «о». Бедняга. Как же она умудрилась простыть, всё время сидя дома?
Как будто ожидая последующего моего вопроса, он считывает мысли, спокойно отвечая:
– Игралась, сидя под включенным кондиционером.
– О боже, – печалюсь я, – что же творится у них… Им нужна моя помощь, Питер! – переживающе выражаюсь я.
– Мы навестим их завтра, договорились? – Он ведет себя со мной, как мама, успокаивающая ребенка. – Могу лишь я один, чтобы не возникло проблем… Ты понимаешь. Но в обмен ты перестанешь всё воспринимать так близко к сердцу?! – и спрашивает, и утверждает брат.
Но я застлана путающимися предположениями, что продолжаю и продолжаю:
– Как бы им помочь, как бы узнать, куда ушел Даниэль и зачем он ушел, что заставило его уйти? А если из-за меня? Да я не прощу, не прощу… – Я делаю несколько вдохов и выдохов. Внутренний компас подсказывает неладное.
Питер живо выразительно восклицает, выбрасывая меня на поверхность из этого океана:
– Милана, я никогда не понимал: откуда в тебе столько переживаний, пессимистичных мыслей?
Я пожимаю плечами, задумываясь над этим вопросом. Питер прав. При каждой ситуации, в которой что-то развивается по незапланированному сценарию, я впадаю в отчаянность и, не удерживая себя во всепоглощающих эмоциях, паникую до потери пульса. До чего же эмоциональной является моя натура! Стоит только произойти какому-то негативному событию в жизни, как мое тело подчиняется мозгу. И с возрастом эта проблема только возрастает. Раньше я бы винила в этом внешние обстоятельства, а сейчас, благодаря моему накопившемуся, хоть еще и маленькому жизненному опыту, я осознаю, что в этом состоит моя ошибка. Сказать, что это легко побороть – нетрудно, но в реальности для меня взять себя в руки и перестать себя накручивать – предстаёт сложностью. На то она и жизнь, чтобы все время бороться со своими страхами и нерешимостью, переживаниями и страданиями, строя каменный прочный мост под названием «Гармония и любовь».
– Хороший вопрос, Питер.
Успокаивающим голосом заявляет брат, прикасаясь пальцем к кончику моего носа:
– Никуда он не денется, наш мОлодец, – выделяет он с юмором последнее слово. – Может, человек хотел побыть один в конце концов и ушел в поход, чтобы увлечь себя философскими мыслями о жизни или вовсе он с головой в работе сейчас, а мы подняли бум… Всё образуется, – улыбается он, – я полностью в этом уверен! Такие обстоятельства не должны заставлять тебя падать! И ты же не одна! Посмотри, какая у нас мощная команда из четырех умных мозгов, один из которых стратег-бизнесмен! – восклицает он, что приносит мне нужную дозу утешения. Питер умеет уничтожать ипохондрию.
– Да… – улыбаюсь я доброй улыбкой. И так каждый раз после разговора со своим братом. – Спасибо тебе! Ты знаешь, как поддержать. Я почти успокоилась. И ты сделал всё, чтобы унять мое растревоженное сердце.
Он понимает меня. Что может быть ценнее в слушателе?
Мы без слов обмениваемся тёплыми взглядами.
Взираю на него – можно счесть, что он плавает в воспоминаниях, которые оказывают на него влияние в виде странной, неподходящей к месту, улыбке на лице. Что же заставляет его улыбаться?
Я не удерживаюсь:
– А какой ключ у этой улыбки?
Он оставляет мой вопрос без ответа, делая гримасу, подразумевающую: «Ты знаешь, о чем я подумал». Предположу, что подумал он ни как иначе, как о нашем детстве и в нем проблеснуло какое-то воспоминание, где он успокаивал меня и кормил сладостями.
– My sister, идём в машину?.. – Юморист снова в деле. – Боюсь, что нас успели потерять как Анхелика внука, – оглядываясь на машину, сообщает Питер.
– Да, my brother! – несомненно соглашаюсь я, соображая, что в словах