– Я понимаю, о чём вы думаете, Кантвелл. Но я предположу, что это дело будет очень предсказуемым.
– В каком плане? – оторвавшись от своих мыслей, задумчиво пробормотал он.
Я постучал костяшками пальцев и ответил:
– Я считаю, что Хилари Уэст имеет прямое отношение к делу.
– Почему? – вдруг улыбнулся мой друг.
– У нее очевидный мотив. Убить мужа ради денег, ведь выяснилось, что он не давал ей ни пенни. Как леди Уэст описала его, так это был очень непростой мужчина со сложным характером. Он не давал ей заниматься любимым делом, во всем ограничивал. Знаете, Кантвелл, эта женщина у меня ассоциируется с черной вдовой. Ее фигура, такая гибкая и острая, как у паучихи, одета в черное, к тому же вдова. Удивляюсь, как ей ещё разрешили получить наследство.
Итан вопросительно уставился на меня:
– Мой друг, вы лучше меня должны знать, что такое презумпция невиновности. У Скотланд Ярда нет особых улик против Хилари, значит полиция не может ограничивать её в законных правах на наследство.
Я вздохнул и налил себе ещё чуть-чуть вина:
– А что же будем делать мы?
Помолчав, Кантвелл ответил:
– Ждать, и искать улики, мой друг.
На следующей день, я проснулся весьма рано. На часах было девять утра, я попробовал заснуть, но яркое солнце било мне в глаза. Встав с кровати, я задвинул штору и улёгся обратно. Провалявшись минут пятнадцать в постели, я все таки соизволил встать и выйти из комнаты. Итан Кантвелл сидел в кресле и читал, положив ноги на другое кресло. Его черные волосы были завязаны в пучок, а сам он предстал передо мной в красном халате. Увидев меня, он воскликнул:
– Ничего себе, кого я вижу перед собой в девять утра! Флетчер, что заставило вас так рано проснуться?
Я переступил через ноги Кантвелла и уселся на стул:
– Чёрт его знает. Но к концу дня я точно буду как выжатый лимон. А что вы читаете?
Оторвавшись от своей книги, Итан сказал:
– «Похвала глупости». Очень помогает разобраться с мыслями.
– Вас интересует средневековая философия? Что же вы наблюдаете в ней, в этой книге?
Протерев глаза Кантвелл пояснил:
– А то, мой друг, что я не перестаю убеждаться в том, что люди совершенно не изменились. Как и шесть веков назад, люди стремятся к славе, верят и надеются в несуществующее, у всех одни и те же желания.
– «Тем и отличен от дурня мудрец, что руководствуется разумом, а не чувствами.» Согласны ли вы с этим, Флетчер?
Я был не готов к таким глубоким вопросам с утра, но подумав, ответил:
– Это очень двоякое высказывание, Эразма Роттердамского. И оно верно в определенной деятельности и ошибочно в другой. Например,