Глаза актрисы сверкнули, как алмазы.
– А обычное обстоятельство заключается в следующем, – продолжил отец Браун. – На шпаге остались отпечатки пальцев. Отпечатки пальцев, если они находятся на гладкой полированной поверхности, такой как стекло или сталь, могут сохраняться там очень долго. На шпаге были отпечатки, на середине полированного лезвия. Чьи это отпечатки, я понятия не имею, но кому могло понадобиться брать шпагу за клинок? Шпага длинная, но длина, напротив, только помогает, если нужно сделать выпад и пронзить тело врага. По крайней мере, это относится почти ко всем врагам. Почти ко всем, кроме одного.
– Кроме одного, – повторила она.
– Есть только один враг, которого проще убить коротким кинжалом, чем длинной шпагой.
– Я знаю, – сказала женщина. – Самого себя.
Минуту они помолчали, а потом священник тихим, но отчетливым голосом произнес:
– Значит, я прав? Сэр Клод сам нанес себе смертельный удар?
– Да, – сказала она, и лицо ее сделалось бледным и непроницаемым, точно мрамор. – Я видела, как он это сделал.
– Он умер из-за любви к вам?
Неожиданно по ее лику скользнуло яркое, но непонятное выражение, не имевшее ничего общего ни с жалостью, ни со стыдом, ни с горем – ни с чем, что в тот миг ожидал увидеть священник. Голос ее вдруг набрал силу и зазвучал четко и уверенно.
– На меня ему было наплевать, – произнесла она. – Он ненавидел моего мужа.
– Почему? – спросил священник, оторвав взгляд от звезд и повернув круглое лицо к леди.
– Потому что… Это настолько странно, что я даже не знаю, как об этом сказать… Он ненавидел его… потому что…
– Почему? – терпеливо повторил Браун.
– Потому что муж не стал ненавидеть его.
В ответ отец Браун лишь кивнул, ничего не сказав. Он продолжал слушать. От всех остальных сыщиков, вымышленных и настоящих, он отличался одной маленькой чертой: он никогда не делал вид, что не понимает, если все понимал прекрасно.
Миссис Бульнуа подошла к нему еще ближе. Лицо ее светилось все той же уверенностью.
– Мой муж, – сказала она, – великий человек. Сэр Клод Чампион не был великим человеком. Он был знаменитым и успешным, но не великим. Муж никогда не был ни знаменитым, ни успешным и никогда не мечтал таким стать. Я это знаю наверняка. Он никогда и не думал, что умом можно добиться славы. Для него это было все равно что рассчитывать завоевать известность курением сигар. В этих делах он оставался совершенным ребенком. Он так и не вырос. Чампиона он любил точно так же, как любил в школе. Он восхищался им, как восхищаются фокусом, показанным за обеденным столом. Но ни на миг, ни на долю секунды в сердце его не появилось чувство зависти.