К черту извинения от тех, кто и так не спит! Не любил Кольцов сюрпризы в темное время суток. Днем они ему тоже не нравились, но ночью – особенно. Каша в голове, на ум приходят лишь бранные обороты.
Он быстро почистил зубы, сполоснул лицо. Воду с заваркой перемешивал уже во рту – опыт наработал.
– Снова на фронт? – прошептала Настя, высовывая нос из-под одеяла.
– Да, враги уже в городе… – шутка вышла корявой, но не в том он был настроении, чтобы шутить удачно. Одевался как новобранец, скрипели дверцы шкафов. Назад уже не вернуться, скоро утро: придется ехать на работу. Нагнулся к кровати, поцеловал теплый нос. Настя застонала, выпуталась из-под одеяла, обняла его за шею.
«И куда я собрался?» – мелькнула предательская мысль.
– Все, родная, пока. Буду поздно, пьяный, возможно, не один… – шутка давно вошла в обиход.
«Лишь бы был», – обычно отзывалась Настя.
Пользоваться лифтом по ночам, особенно без нужды, майор не любил – ненадежный вид транспорта. Он скатился по лестнице, застегивая плащ. Утро было теплым, практически летним – хотя до календарного лета 1982 года оставалось две недели.
«Волга» с антенной уже ждала у подъезда. Водитель был незнакомый, троица же за его спиной давно плешь проела. Субординацию соблюдали – оставили начальнику место рядом с водителем. Михаил плюхнулся на сиденье, захлопнул дверь. Водитель решительно помчался со двора, огибая препятствия.
– Здравия желаем, товарищ майор, – бросил с заднего сиденья Алексей Швец.
– И вам здоровья, – буркнул Михаил, гнездясь удобнее. Приоткрыл свое окно, достал сигарету. Для полного пробуждения оставалось покурить. Спал сегодня как младенец – провалился в яму, едва коснулся подушки. Такое ощущение, будто Настя что-то подсыпала в чай. И пробуждение было мучительным.
Он дымил, косясь на мелькающие за окном городские пейзажи.
– Не страшно, товарищ майор, подумаешь, полтора часа недоспали, – сказал Вадим Москвин – самый юный в группе, – бывало хуже – сутками не спали. Я вот как чувствовал, лег пораньше, делать все равно было нечего.
– Ребята, вы так хорошо молчали, – бросил Михаил. – Может, продолжим?
Глухо засмеялся капитан Вишневский – статный, темноволосый, отрастивший баки – вроде как дань моде. Обиженно засопел Москвин. Завозился Алексей Швец – тоже доставал сигареты, дурной пример заразителен.
За окном мелькали пустые улицы столицы. Рассвет набухал, но Москва еще спала. Иногда встречались машины, появлялись одинокие прохожие. Проехал пустой трамвай, растаял в дымке как призрак.
Водитель поднажал – ничто не мешало. Напрягся инспектор ГАИ, вышел на обочину, но разглядел номера, вернулся на место. С фасада Дома культуры на улице Черняховского смотрела «святая троица» – Ленин, Маркс и Энгельс. Поперек дороги висел огромный транспарант: «Решения XXVI съезда КПСС – в жизнь!» Со времени знаменательного события прошло больше года, полотнище выцвело.
За кольцевой водитель свернул на Рублево-Успенское шоссе. Оно вело в Звенигород, отстоящий от столицы на тридцать километров. Мелькали перелески, поселки. Место было непростое. Вдоль шоссе традиционно селились представители элит – начиная еще с Владимира Ильича. Здесь находились санатории Совета министров СССР, дачи партийных и советских руководителей, руководства вооруженными силами, КГБ, прокуратуры, прочих небожителей. Здесь любил гонять на машине Генеральный секретарь Леонид Ильич Брежнев. Езда с ветерком была его страстью. Выгонял из машины водителя, сам садился за руль и мчал на полной скорости. Бедняги из Девятого управления, охраняющие генсека, сходили с ума от страха. Трассу в меру возможностей расчищали, гаишники метались как угорелые, перекрывали въезды на дорогу. Сотрудники «девятки» пытались угнаться за шефом, но такими скоростями не владели. Леонид Ильич всегда уходил от погони, а потом весь день находился в приподнятом настроении – в отличие от своих охранников, имеющих бледный вид…
Рассвет неумолимо приближался. Дорога была пустая. «Секретные» объекты за высокими заборами чередовались перелесками. Водитель снизил скорость, всматривался в указатели. В свете фар мелькнуло название «Шаврино». За знаком, означающим конец населенного пункта, машина съехала на проселочную дорогу. Дачный поселок располагался в стороне. Потянулся березняк, в прорехах листвы обозначилось озеро.
– Что молчите? – Михаил повернулся к товарищам. – Спим, бойцы?
– Вас не поймешь, товарищ майор, – проворчал Вишневский, – то заткнитесь, то «что молчите». Вы уж определитесь.
– Ладно, отставить режим тишины. Кто-нибудь знает, что произошло?
– Нас там не было, – огрызнулся Швец. – Парень из «семерки» с вечера висел у Лавровского на хвосте. В городской квартире семья уже не живет – зима кончилась, переехали на дачу.