Заплакать, что ли? Уронить скупую мужскую слезу? Воды нынче и так предостаточно. Погода премерзкая, с утра льет дождь. Впрочем, льет он все лето, с первых чисел июня. И холодно. Очень холодно. Погода осенняя, больше напоминает конец сентября, чем август. Вот в такую погоду люди с неустойчивой психикой и кончают жизнь самоубийством. От безысходности. От тоски. Тучи нависают, и создается ощущение, что тебя заперли в клетку, где воздуха не хватает, и мысли становятся свинцовыми. А с покойницы что взять? Странная была женщина.
– Замечательная женщина, любящая и любимая жена…
Да провались она! Господи, да что ж это он? Как можно? Сейчас же и провалится, и гроб с ее телом закидают землей. Зло. Очень уж зло. Жаль, конечно, что так получилось. Но ведь все, кто пришел на кладбище, знают, что жили Грековы отнюдь не душа в душу. Нинка постоянно бегала на бывшую работу, жаловаться подругам. Он же в сердцах частенько называл жену Пробкой. Тупая, мол, как пробка. На посиделках с коллегами, дабы посмеяться, говорил:
– Спросил сегодня у Нинки: откуда берется электрический ток? Знаете, что сказала моя Пробка? Из проводов!
Или:
– Попросил мою Пробку записать телевизионную передачу, которую давно хотел посмотреть, по работе надо, так она умудрилась нажать не на ту кнопку! И все записалось в черно-белом варианте! Вот тупая! До сих пор не умеет пользоваться техникой!
Жена действительно была не в ладах ни с аппаратурой, ни с микроволновой печью, ни даже с такой пустяковиной, как тостер. Казалось, стоит ей прикоснуться к какой-нибудь кнопке, как техника тут же давала сбой, словно чувствовала человека, не умеющего с ней обращаться. Удивительно, как выстрелил пистолет! По идее, должен был дать осечку.
Ан, нет! Точнехонько в висок! Все удивились: с техникой была не в ладах, а тут не оплошала. Когда брала телевизионный пульт или колдовала над панелью управления стиральной машины, движения ее всегда были неуверенными.
А тут – пистолет!
Впрочем, это был пистолет мужа, а Юрий Греков – человек аккуратный. Оружие у него всегда в порядке. И разрешение имеется: следователь прокуратуры должен уметь себя защищать. А Греков не какой-нибудь дохляк-очкарик, зарывшийся в бумагах. О нет! У Юрия Грекова, между прочим, разряд по спортивной стрельбе. Он даже в соревнованиях участвует – форму поддерживает.
А вот Нина и в слона бы не попала – зрение подвело. Даже в очках она видела плохо и все время щурилась. Сейчас же лежит в гробу, сама на себя не похожая. Видеть жену без очков ему непривычно. Может, потому и мямлит? Вроде бы она, а вроде бы и нет.
Да и гример хорошо поработал. Раздробленный висок закрыт волосами – эту прическу жена при жизни никогда не носила. Напротив, она гладко зачесывала волосы, открывая лоб, и закалывала их на затылке шпильками. И вновь Грекову кажется, что это не она. Без очков, с другой прической. Нет, она! Потому что у него на руках свидетельство о смерти!
– …будем тебя любить и помнить. Все, кто собрались здесь. Я, твой муж, твои родные, твои друзья, коллеги по работе…
Уж извините, бывшие коллеги. Вон они – стоят, сбившись в стайку. Юрий невольно поморщился: библиотекарши, книжные крысы. Или черви? Совсем память отшибло! И хватит уже мямлить! Ну же, Греков, соберись! Как бы там ни было, жену ты любил. Восемь лет прожили.
Из родных на кладбище только он, законный муж. А теперь, значит, вдовец. Детей у них с Ниной не было. Его мать с отцом далеко, и приехать на похороны не смогли – болеют, потому что уже в возрасте, а теще стало так плохо, что на кладбище она присутствовать не в силах. С утра лежит, стонет. Ночью опять «Скорую» вызывали. Как бы не пришлось попасть еще на одни похороны! С корабля на…
Совсем очумел! Хорошо, что никто не может подслушать мысли вдовца! Похороны – это не праздник. Не бал. Похороны – это… Это что? Мысли ворочаются в голове, словно булыжники, в щебенку слов не дробятся, потому и застревают на выходе. Ну же! Соберись! И придай лицу соответствующее выражение. Скорбное.
Теща осталась на даче со старшей дочерью, которая на пару с соседкой теперь накрывает стол для поминок. Дача большая, двухэтажная, там просторно. В городской однокомнатной квартире места маловато, да и лето на дворе. Чего тесниться-то?
Застрелилась она тоже на даче. Вот и…
Он покосился на бывших коллег по Нининой работе. Явились! Хотите сказать, что любили ее? А по нему, так завидовали! Что бросила работу, потому как муж обеспечивал, что нужды ни в чем не испытывала, жила, как у Христа за пазухой. Теперь приехали посмотреть, как он будет провожать в последний путь свою Пробку. Благодаря мужу прозвище это так и прилепилось к Нине. За глаза ее иначе и не называли: Пробка и Пробка. Подружки жены ехали в автобусе, сопровождали гроб с телом. И на поминки собираются. Как же! Была бы его воля, ни одну бы на порог не пустил! Потому что знает: Нинка бегала жаловаться. Вон они как смотрят! Глазами сверлят! Может, и запинается он из-за них?
– …будем помнить, каким ты была хорошим человеком, как помогала своим близким, как принимала живое участие…
При