Что сапог одних истреплешь, шагая в агентство на Фонтанку! Хорошо еще, что на первых порах, получа от родительских вещей восемьсот рублей, нашил себе много платья, а то ходил бы теперь отрепанный. Нет ли у вас в Рыбинске местишка в том агентстве, где ты служишь, хоть на те же тридцать рублей местишка? Сейчас бы бросил здешнее место и поехал туда. В провинции на тридцать рублей в месяц куда легче жить! Похлопочи, друг, и отпиши своему приятелю Глебу.
Ты спрашиваешь про Марфу Семеновну? Что Марфа Семеновна! Марфа Семеновна – дрянь. Я перестал к ней ходить. Кофеями поила, рябиновую настойку со мной распивала, галстуки мне шила, а как попросил у ней сто рублей – сейчас и расстаться пришлось. Да и то сказать: старуха. Ведь ей за сорок, а только красилась-то она исправно. Если со старухи нельзя ничего взять, то и черт с ней! Впрочем, в разное время по трешницам и пятеркам я у ней рублей семьдесят перебрал.
Ты, может быть, спросишь: нет ли у меня новой какой-нибудь Марфы? Никакой нет. Ищу и не нахожу и оттого-то, главным образом, и бедствую. Говорят, Питер не клином сошелся. Нет, должно быть, клином. Утюгов советует ходить в Государственный банк в отделение вкладов на хранение и там в дни получения процентов подыскивать себе вдову, пришедшую за процентами. Мысль, не лишенная остроумия. Вот разве ею воспользоваться?
Будь здоров. Пиши. О месте похлопочи.
Твой Глеб.
Милый друг Ипполит, здравствуй!
Пишу к тебе, не дождавшись твоего письма. Знаешь, я попробовал, воспользовался советом Утюгова побывать в Государственном банке и потолкаться среди капиталисток в отделении вкладов на хранение. Кажется, толк может выйти и вдовушку здесь можно заполучить не только для того, чтобы пользоваться от нее кофеями и галстуками, но даже для устройства своей судьбы на вечные времена путем законного брака. Надо только умно повести дело. Третьего дня я был в банке и толкался там часа три. Приятно, что никто тебя не спрашивает там, зачем ты пришел, что ты делаешь. Я бродил от стола к столу, подсаживался к пишущим заявления на выдачу процентов, сам писал эти заявления и нисколько не навлек на себя подозрения. Боже мой, сколько здесь вдов! Я не мог себе и представить, что в Петербурге может быть столько вдов-капиталисток! Как ни заглянешь через плечо в заявление – все вдова. Конечно, тут вдовы на разные суммы, начиная с трехсот рублей и до десятков тысяч, но все-таки вдовы. Так и блещет в заявлении: вдова коллежского советника такого-то… вдова потомственного почетного… вдова полковника… вдова купца… Только раз, заглядывая в заявление, я увидал подпись дочери генерал-майора и раз – жены штабс-капитана. Вдовы и вдовы. Надо тебе, однако, сказать, что они на первый раз показались мне очень скрытными и неразговорчивыми. Уж я как заговаривал – «да» и «нет» – вот и ответ. Поднял одной уроненный на пол платок – мерси. Отыскал для одной чистый бланк для написания заявления, и она сообщила мне вначале, что приехала сюда со станции Чудова, чтобы получить проценты, а как стала писать цифру капитала – сейчас и прикрыла ее рукой. Я было начал о погоде в Чудове – молчит; я о прекрасном устройстве банка – молчит. Написала и пошла подавать чиновнику в окошко.
Но я добьюсь чего-нибудь. Главное приятно, что наверное знаешь, что сидишь среди капиталисток. Приятное учреждение, очень приятное. Сегодня был, а после завтра пойду еще. Надо только поналечь – и толк будет.
Пишу тебе потому, что вернулся домой в благодушном настроении духа. Хозяйка к обеду подала суп – ложкой ударь, так и то пузырь не вскочит, но я съел с аппетитом – вот что значит благодушное настроение.
Прощай. Будь здоров. О последующем уведомлю.
Твой Глеб.
Ипполит Иванович, здравствуй!
Пишу тебе опять в благодушном настроении духа. Хозяйка подала к обеду яичницу совсем из затхлых яиц, я съел и облизнулся – вот что значит благодушное настроение духа! Сегодня был опять в банке. Вдовушка наклевывается. Да не одна вдовушка, а целых две разом. Одна получала проценты с четырнадцати тысяч облигаций Петербургского городского кредитного общества, другая – с тридцати двух тысяч процентных бумаг разных наименований.
Крупная постарше, мелкая помоложе. Крупная путалась, путалась при написании заявления, писала, ошибалась, перепортила четыре бланка, и кончилось тем, что я ей сам написал заявление. Разумеется, благодарности. Вдова надворного советника. Муж ее покойный служил в интендантстве. Это сама она мне сказала. Живет она в Большой Мастерской, дом № 179. Зовут ее Анна Ивановна. Фамилия только такая странная… Гореч… Я тоже отрекомендовался ей капиталистом и плакался на конверсии, что вот, мол, в силу конверсии я теперь получаю уж не по пяти процентов, а по четыре. Процентов она сегодня не получила, ибо к выдаче опоздала и должна прийти в банк