Коньяк на шкуру – царственно пируют
В укромном зимовье на берегу.
Здесь каждый, несомненно, властелин…
Пока в печурке угли дотлевают,
Они свои вопросы «порешают»,
Улягутся все мирно, как один,
И захрапят на разные лады.
Вельможный храп, качающий вершины!
А утром сядут в теплые машины,
Испив с одышкой ключевой воды, —
И по домам. А памятный трофей,
Упаковав, как следует, в солому,
Вручат нижайше гостю дорогому,
Чтоб там, в столице, помнил он друзей.
…………………………
Лосиные тяжелые рога,
Как много вас навешено в прихожих,
Где гости и хозяин в модных кожах?
Об этом знает только лишь тайга…
1983
Тамаре Шульге
А что года?
Пока еще мы живы.
И что века?
Пока еще поём.
Пророчества утрат,
Как прежде, лживы.
Наш век при нас,
И мы еще при нём.
Еще метели выбелят нам души.
Еще дожди омоют на пути.
Шаги в пространстве
Глуше,
глуше,
глуше…
Уходит век.
Простись с ним.
И прости.
2000
К 80-летию БГПУ
Шестнадцать лет мне было. Я вошел
упругою походкой в храм науки.
Выпускники различных мудрых школ
на дружбу протянули честно руки.
А впрочем, нет, не только школяры,
озвучили простор аудиторий,
армейский дух вселился с той поры
в любителей загадочных историй.
Друг друга звали лишь по именам,
мы титулов тогда не признавали,
поскольку не известно было нам,
кто станет кем в судьбы своей финале.
И было вузу двадцать девять лет –
прекрасный возраст роста и дерзанья.
Библиотечный негасимый свет
указывал дорогу к нужным знаньям.
Как были молоды тогда профессора,
какая в них энергия бурлила!
Прекрасная студенчества пора
с наставниками крепко породнила.
Когда пожар нас выгнал на мороз,
за партами мы снова очутились,
и в третью смену до полночных звезд
все в школах Благовещенска учились.
Мы институт сумели возродить
из пепла, льда, кирпичного развала;
мозоли кровенили, только ныть
сплоченность пред бедой не позволяла.
Пять лет мелькнули, словно дивный сон,
в котором спорт с театром сопрягались,
поэзия звучала, саксофон
на танцы звал – и сердце волновалось.
Да, институт нам колыбелью был,
но мы мужали, расставаясь с нею;
свою жену, хотя любил истфил,
я на физмате взял, и не жалею.
Не каждый стал учителем из нас,
знать, такова была его планида,
но, вспоминая годы те сейчас,
по-новому