Я корчу рожицу за то, что он раскрыл мои секреты.
– Просто… не теряй головы.
Он хмурится.
– Я не знаю, что значит «Не терять головы». Сейчас почти лето. На улице жарко, голова кругом идет.
Я ухмыляюсь, едва сдерживая порыв сжать его большие щеки.
– Я совершенно не могу на тебя сердиться, когда ты говоришь такие очаровательные вещи.
Окот улыбается мне в ответ, но момент разрушен, потому что Эверт хлопает в ладоши.
– Эй! Перестаньте, – и обращается ко мне: – Чесака, скажи нам, что, блин, происходит. Где, черт возьми, твоя рука, и почему тебе нужно, чтобы мы коснулись тебя. А потом тащи свою задницу сюда и поцелуй меня, потому что я чертовски соскучился по тебе.
Он практически рычит, но это не имеет значения, потому что божемойонхочетменяпоцеловать. Я с трудом подавляю визг.
Прежде чем я успеваю ответить, мы слышим, как открывается дверь и страж кричит нам:
– Время вышло!
Воспользовавшись моментом, я быстро бью Эверта по руке, затем Силреда по груди, и шлепаю по руке Ронака, отчего тот удивленно отпускает мой рукав.
Боль в животе тут же исчезает, и пропавшая рука вновь обретает телесность. Я вздыхаю от облегчения.
– Фух. Так-то лучше. Спасибо богам.
Эверт с удивлением смотрит на мою вновь появившуюся конечность.
– Какого черта?
– Уходите! – кричит страж.
– Мне жаль, но мы должны уйти, возлюбленная моя, – говорит Окот, беря меня за руку.
– Подожди! – Я просовываю лицо сквозь прутья, целуя в губы Эверта, потом Силреда и щеку Ронака.
– Будьте осторожны завтра. Не вздумайте покалечиться или чего хуже – умереть. Поняли?
Окот отстраняет меня, но я чувствую, что оставляю в камере три кусочка своего сердца.
– Вы должны победить, ясно? Защищайте друг друга! – говорю я через плечо, пока Окот ведет меня прочь.
– Не беспокойся о нас, Эмили, – кричит Силред. – Будь осторожна.
– И ты, черт побери, присматривай за ней, ламашту. Если с ней что-нибудь случится, я не только горло тебе перережу, – добавляет Эверт.
У меня вырывается полусмех, полувсхлип, но, прежде чем я успеваю что-то сказать в ответ, Окот выводит меня через дверь, и страж закрывает ее за нами на засов. Окот передает ему что-то и кивает головой в знак благодарности, а затем выводит меня из амфитеатра.
Всю дорогу до нашего домика я бреду, оцепенев.
Когда мы оказываемся внутри, Окот усаживает меня на маленький диванчик, а затем идет на маленькую кухоньку. Он вкладывает в мои дрожащие руки чашку чая.
– Пей.
Я делаю, как он велит, но не чувствую вкуса. Горло жжет, но не так сильно, как наполненные слезами глаза.
Окот садится рядом и кладет огромную руку на мою спину, притягивая к себе. Он не говорит, не требует от меня ответов, хотя у камеры было много моментов, которые стоит обсудить.
Ему