Альтернативная линия времени. Аннали Ньюиц

о наших исследованиях, о политике, обо всем остальном в нашей жизни. Потягивая Софин джин, я живо вспоминала выражение «и больше никакого траханья» на лице у Аниты, когда мы с ней препарировали мотивы, двигавшие тем придурком из комиссии по найму департамента геонауки, скулившим по поводу того, что многообразие зашло слишком далеко. Больше всего я люблю Аниту за то упорство, с каким она отказывается признавать неудачи провалами. Несколько лет назад Беренис отказали в должности, потому что, согласно заключению комиссии, ее диссертация защищена под именем, которое Беренис позже сменила, а потому не засчитывается. Мы все выпили, сочувствуя ей. «Каждое редактирование является приглашением для продолжения редактирования, – сказала Анита. – Козлам и кретинам не удастся одержать верх до тех пор, пока можно отправляться назад в историю». Мы говорили про линию времени, но это навело Беренис на одну мысль. Она подала на комиссию в суд, обвинив ее в дискриминации, и теперь она первая женщина в нашем департаменте, выигравшая подобное дело. Ну, была. Твою мать! Я вспомнила Энид, которая на нашей последней встрече поклялась спасти Беренис. Удалось ли ей это? И теперь Анита пьет вместе с ней и Беренис в настоящем? Внезапно мне так захотелось увидеться со своими подругами, что в груди защемило.

      Залпом допив джин, я опустила стакан на столик гораздо сильнее, чем хотела. Мне нужно было выяснить позицию моих новых подруг. Мы останемся просто собутыльницами или же наши отношения станут серьезными и мы осуществим кое-какое редактирование?

      – Итак, дамы, что вы думаете о Люси Парсонс? По-моему, она выступила просто замечательно.

      – Я ею восхищаюсь. Но мне кажется, что ее борьба чересчур узконаправленная. – Софа обвела рукой салон. – Нам необходимо освободиться от правительства и у себя дома.

      Кивнув, Асиль снова наполнила стаканы.

      – Еще в Аризоне я услышала о Люси Парсонс от людей, знавших ее в Техасе. По их словам, она была рабыней. Однако Парсонс ни за что это не признает! Если у нее спрашивают, она отвечает, что в ней «чуть-чуть испанской крови». Парсонс выдает себя за белую. Не понимаю, как она может утверждать, что хочет свободы для всех, если сама отказывается признать свое настоящее происхождение. Я хочу сказать, многие бы выиграли, увидев, как цветная женщина объясняет белым мужчинам, что делать.

      – Ты имеешь в виду Сола? – рассмеялась Софа.

      – Нет! – нахмурилась Асиль. – То есть – да, но всех их. Всех мужчин.

      – Однако проблема не в одних только мужчинах, – ответила Софа. – В «Трибьюн» пришло письмо от женщин-управляющих[27] насчет того, что было большой ошибкой разрешить бывшим рабам голосовать наравне с белыми женщинами. Я так понимаю, их кандидат стоит на платформе возвращения рабства.

      – Почему Люси Парсонс ни словом не упоминает этот бред белых суфражисток? – Асиль отпила джин с таким видом, будто собиралась что-нибудь разбить. – Слава богу, у нас есть сенатор Табмен.

      – Выпьем