Легко, без напряженья
Издал такую гамму чувств,
Что лес пришёл в движенье.
О том, что не бывать
Кукушке соловьём,
Ещё нам сам Крылов поведал.
А вот умён ли тот, кто так стучит,
История не знает.
Но тот, кто голосом деревья
шевелит, —
Ценнейший в нашей стае.
Странные танцы
Однажды группа воробьёв
пустилась в пляс.
Ритмично, стройно двигались они.
За много лет запал
синхронно двигаться
нисколько не угас,
Движенья были их точны.
А лес молчал – жалел танцоров,
Но танцы странными считал:
Той музыки давно уж нет!
Но им никто об этом не сказал.
Подстава
Любила рыжая лиса
вредить и подставлять.
Подставила ежа,
подставила ужа,
подставила бобра.
Недолго думая,
подставила орла.
Вот тут конфуз
случился с ней:
орёл, оказывается, сильней.
От взмаха одного крыла
катилась кубарем лиса:
через подставу для ежа,
через подставу для ужа,
через подставу для бобра,
но виновата в том сама.
Болезненная цапля
Болезненная цапля
ходила по гостям,
Рассказывала цапля
истории друзьям.
Истории все были,
конечно, «не к столу»,
Но цапля совершенствовалась
в рассказах «под еду».
Повествованье цапли
шло из какой-то мути,
И нагоняла цапля
на слушателей жути.
То про болезни всякие,
то про несчастья разные,
То про бедствия стихийные,
то про прогнозы негативные.
И все рассказы птицы
вдруг к ней и прилепились,
В мозгу у этой цапли
всё сразу прояснилось.
Молчала долго цапля
и вдруг заговорила,
Но речь вся односложная,
зато без негатива!
Фрау Жаба
Жила в болоте Жаба,
старейшиной была
И в этой популяции
денежной слыла.
Богатой была Жаба,
сидела на казне,
Но что-то вдруг пошло не так —
причина вся в вине.
Махнув бокальчик красного,
поднявшись над толпой,
Сболтнула фрау лишнего,
призналась во вранье
И, не поняв, что сделала,
отправилась домой.
Пока тут суд да дело,
глядь, а казны уж нет.
Закусывайте, фрау,
на склоне ваших лет!
Прозрение
Весёлый чёрный кротик
жил радостно в земле.
Копался, развлекался,
и думал о еде,
И самым ценным в жизни
считал свой милый ротик.
Шли месяцы и годы,
а может, и века.
Наш кротик наслаждался
едой наверняка.
И вдруг он вышел к свету,
и взгляд его прозрел,
Наш бедный малый кротик
совсем остолбенел.
Вот это необычно,
вот это поворот!
Оказывается, главное —
совсем у нас не рот.
Прозренье наступает
у каждого крота,
А после осознания
назад уже нельзя.
Птаха
Жила на свете птаха,
Милейшею была.
Такие глазки-пуговки
Всем строила она.
Жалели звери птаху,
Сочувствовали