Встав с постели Вега, подошла к панорамному окну. Она сдерживалась изо всех сил: не опустила глаза к проектору, не сделала глубокий сочувствующий выдох, предназначавшийся только ей, не накинула на плечи вязанный плед, который купила у чёрных торговцев.
Плед был тем самым… очень старым, сделанный человеком, а не машиной. Был он и колючим, и с порванными кое-где растянутыми петлями, не обладал никакими эффектами: нагрева или охлаждения, а когда Вега снимала с себя плед, ей хотелось почесать плечи и шею, но… она его любила. И свою головную боль любила тоже. Боль была подтверждением, что Вега человек.
Обычный человек.
Пока.
Скоро она станет И-человеком, как любой житель Земли, достигший восемнадцати лет. В этом возрасте каждый гражданин имел обязанность и право, а эти понятия уже давно не различались, став чем-то серым – ни белым и не чёрным – получить апгрейд, стать И-человеком.
Веге давно не восемнадцать, а двадцать восемь. Она пропустила старт из-за того, что последние триста лет находилась в криосне.
Сейчас она слабее, глупее, больнее остальных. Как только у нее появится приставка «И», как только она разделит свой разум с нейроассистентом, заслон исчезнет. Заслон, между прошлым и будущим. Вега получит необходимое ей лечение, которое всегда истинно и верно.
Вместе с нейро ассистентом, Вега перестанет беспокоится о том, что чего-то может не знать, может заблудиться, проспать. Ее жизнь улучшится на тысячу процентов, когда ассистент подскажет какую пить воду, есть пищу, как дышать и ходить, где и кем работать. Ассистент будет знать все. Он получит доступ к ее ежедневнику, контактам, документам, полной базе данных, но никогда не узнает о снах и фантазиях, о мечтах, о причинах слез и смеха.
– Заслон исчезнет, – прижалась Вега к ледяному стеклу правым ухом, за которым дергало болью, стоило ей вспомнить искореженные тюремные прутья со следами крови из сна и таинственное слово «тор». – И-люди, – приложила Вега руку к стеклу и посмотрела в ночное небо, полное звезд.
Ее желтое окно оставалось единственной точкой на черном полотне многоэтажки, что пронзала грозовой фронт.
До тех пор, пока Вега не стала И-человеком, она не имела права пользоваться разработками ЗАСЛОН-а, а потому не имела доступа к аэробной медицине. Приходилось бороться с мигренью единственным способом, который ей помогал.
– Включить проекцию чипа «Воспоминания о счастье», – отдала она голосовую команду.
Пусть она знала наизусть каждый кадр, каждый звук и каждый фрагмент, когда камера дергалась, а по картинке шла рябь, не было ни одного дня, чтобы Вега не активировала чип.
Он был единственной вещью, которую ей передали, как только Вега вышла из криоразморозки.
Не было фотографий, как у остальных. Не было документов из «прошлой» жизни, дневника памяти с приветствием самому себе, не было родственников с эко-конфетти с шариками. Родственников тех, кто встречал своих из криоразморозки называли пост-бабушками и пост-дедушками, то есть пост-родней, что родилась и выросла, пока их редки оставались внутри крио.
– Кто я? – спросила Вега, пока сидела в кресле снятия показателей здоровья и ее знобило от дрожи с такой силой, что техник поставил гелевые капы на зубы, чтобы те не разбились.
Сутки назад ее пробудили после трех столетий криосна и первое, что она увидела, открыв глаза было слово «СОН», проморгавшись, она прочитала «ЗАСЛОН».
Техник надавил на кнопку био-геля, и Вега почувствовала легкость и комфорт. Ей больше не было страшно или больно. Дрожали только кончик пальцев.
– У трёхсотлетних так бывает, – заметил техник, – вы, наверное, за допотопными ноутами работали и набирали текст на клавиатуре, а не мыслью?
– Что?.. – не понимала Вега, о чем он говорит.
– Мелкая моторика, – кивнул он, – вы были писательницей?
– Я не знаю… Я не помню… Кто я? Скажите, кто я? Почему я здесь?
– Не помните? – быстро отвел он глаза и сделал вид, что ему срочно надо уйти. – С вами поговорят! Ожидайте!
– Стойте! – пробовала подняться Вега, но не могла пошевелить ничем, кроме кончиков пальцев, – голова… у меня раскалывается голова…
Она перебирала в голове обрывки снов, воспоминаний, перебарывая прострелы внутри черепа. Ей дали больше лекарств, но не больше информации. Ни о ее прошлом, ни о причине головного «дискомфорта», ведь спустя триста лет, как поняла Вега, у И-людей больше ничего не болело.
С Вегой поговорили.
За минувший год бесед случилось восемь. Объяснения, почему память Веги не осталась при ней после пробуждения, в итоге не нашлось. Все, что было при участнице криопрограммы – трёхсотлетний чип на атласной красной ленте, подписанный шрифтом брайля «Воспоминания о счастье».
Внутри подобного чипа должна быть записана сама Вега. Совместимость чипа и Веги прошла безупречно. Но ни красная лента, скрученная лентой Мебиуса,