«Перегорела».
Стук в дверь продолжался.
«Кто там?» – истерически выкрикнул Фукс, пытаясь придать своему голосу суровость, но получилось жалостливо и трусливо.
Стук прекратился.
Фукс выждал несколько минут и, осмелев, приоткрыл дверь на длину предохранительной цепочки.
«Никого».
Фукс сбросил цепочку и выглянул в коридор. Коридорная лампочка пыхнула и погасла, но Фукс успел осмотреться и увидеть, что коридор был пуст.
«Значит и бояться нечего», – попробовал успокоить себя Фукс, но осадок от пережитого страха вцепился в него сухим колючим репьём и долго не давал ему уснуть.
Под утро Фукс уснул зыбким тревожным сном, но вскоре был сброшен с кровати. Ему показалось, что перед этим кровать понесла его вскачь во весь опор, а потом вдруг злобно заржала и взвилась на дыбы.
Упав на пол, Фукс очень больно ударился затылком, в голове зазвенело, перед глазами закружились огненные искры.
– С добрым утром, дурак! – поприветствовал Фукса скрипучий старушечий голос, перешедший в зловещий хохот, подобный уханью филина в ночи, в которого вселился лесной чёрт.
Фукс вскочил на ноги, затравленно огляделся по сторонам.
«Никого. Значит показалось».
– Нет, дурак, тебе это не показалось. Теперь ты будешь мой! – услышал Фукс всё тот же старушечий голос и завыл долго, тоскливо, по-волчьи.
С той минуты в доме Фукса началось чёртопредставление, сопровождающееся грубой руганью и оскорблениями невидимой и явно сумасшедшей старухи. Под её ругань и хохот в доме опрокидывалась мебель, падала и разбивалась вдребезги посуда, над головой теряющего рассудок Фукса со свистом пролетали то ножи, то вилки и глубоко, как в сырую глину, втыкались в стены.
Большой кухонный нож завис перед телом Фукса, примеряясь к нанесению удара.
«Куда он пронзит меня? В сердце? В печень? В желудок?»
Фукс чувствовал, что лёгкой смерти ему не будет, что его ожидают долгие предсмертные муки, острые боли и жгучий страх.
– За что?!! – завизжал Фукс.
– За внучку мою, за Зосеньку, за твоё собачье паскудство! – злобно прошипела невидимая старуха.
Не много найдётся женщин, которые отказали бы себе в наслаждении вот так же отомстить подлому обманщику за поруганную любовь.
– Я женюсь! – заблеял несчастный Фукс.
– Зачем ей такая сволочь, которой ты оказался?! – захохотала невидимая старуха.
– Тогда я откуплюсь!!
– Обязательно, сейчас же откупишься. Кровью!..
И потянулись для Фукса долгие и нудные годы в психиатрической больнице. Он не помнит и не пытается понять, где он и что с ним происходит. Отсутствие памяти позволяет ему сохранять некоторые крупицы сознания, но собрать их воедино Фуксу не удаётся.
И никогда не удастся.
Обречённый на смерть
…у меня было ощущение, что нет ни
спасения, ни возможности борьбы —
вне какой-то короткой последовательности
магических слов, которых я не знаю и
которых, может быть, не существует вовсе.
Гайто Газданов «Возвращение Будды»
Я очнулся от холода, с трудом разлепил веки, но они тут же сомкнулись вновь, не сумев преодолеть одурманивающей потребности в сне.
Холод пронизывал меня всё глубже. Я оказался во власти двух великих стихий: холода, побуждающего к выполнению энергичных согревающих движений с одной стороны, и сна, требующего оставаться в состоянии покоя и мышечной расслабленности – с другой. Подчинение холоду угрожало мне смертью от переохлаждения, а сопротивление сну при такой непреодолимой его потребности угрожало мне смертью от бессонницы. Обе эти смерти были по-разному мучительны, но одинаково неотвратимы в случае полного подчинения холоду или в случае успешного преодоления сна.
Я покорился сну не потому, что таковым был мой выбор, а просто потому, что так получилось. Сон оказался сильнее холода.
Следующим этапом естественного развития событий, происходивших помимо моей воли и подхвативших меня в свою стремнину как пассивный объект их воздействия, оказалось то, что власть холода надо мною ослабла и вскоре сошла на нет. Это позволило мне и выспаться, и остаться в живых.
Пробудившись от долгого сна, я испытал прежде давно заплесневевшую во мне, а теперь, будто бы заново рождённую, радость жизни.
Не долгой была эта радость.
Я понял, почему я не умер от холода, когда осмотрелся вокруг. Каким-то неведомым мне образом я оказался