– Вот скажи, зачем? – пробормотал Кобылин себе под нос. – На фига?
Словно в ответ из темноты, с противоположной стороны, раздалось эхо отборного матерного загиба. Кобылин пожал плечами, шагнул в распахнутую пасть подземного хода и пропал в темноте.
Ему вдогонку несся железный грохот – оперативная группа, обвешанная оружием, протискивалась по трубе, ведущей от подвала к канализационному коллектору. На пару минут в подземелье наступила тишина – те из сатанистов, кто уцелел после схватки с охотником, расползлись по углам, пытаясь выбраться из коллектора через соседний выход, что был меньше первого. Остальные лежали тихо – и мертвые, и те, кто всего лишь потерял сознание. Пара свечей, уцелевшая после побоища, медленно догорала, тихо потрескивая. Над телами колыхалась полутьма, напоминавшая густой туман. И потому спецназовец в черной маске, ворвавшийся первым в поземный зал, не сразу разобрал, что происходит в темноте.
– Полиция, всем на пол, – рявкнул он, опускаясь на колено и выставляя перед собой укороченный автомат. – Лежать, я сказал!
Мимо него в зал проскочили еще двое и не останавливаясь рванули вдоль стен, с двух сторон, беря предполагаемого противника в клещи. Первый штурмовик поднялся на ноги и прицелился в темноту перед собой, до боли в глазах всматриваясь в отблески свечей.
Из-за его спины показался опер – коротко стриженный детина в кожаной куртке с меховым воротником. Сжимая вспотевшей ладонью старенький «макаров», он пристроился рядом со спецназовцем и тоже бросил взгляд в темноту.
– Что там? – хриплым шепотом спросил он у бойца.
Тот не ответил, лишь повел стволом автомата из стороны в сторону, словно следя за невидимой мишенью.
– Чисто! – гаркнули из темноты.
– Чисто, – эхом раздалось из угла напротив, и боец опустил автомат.
– Показалось, – коротко бросил он оперу. – Темно.
В этот момент в подвале вспыхнул свет, и пара лучей мощных фонариков залили бетонный пол ярким светом.
– Японский бог, – потрясенно прошептал опер и сделал шаг вперед.
Из темного провала вынырнул его напарник, следом за ним еще один, и зал наполнился гулкими голосами возбужденных людей.
У дальней стены, не обращая внимания на полицейских, снующих по подземному залу, спокойно стояла девочка. Худенькая, лет шестнадцати на вид, она была совершенно спокойна. Джинсы, потертые на коленках, черная футболка со стразиками, в длинных черных волосах одна ослепительно белая прядь. Девчонка, которую никто не видел, стояла у стены и смотрела себе под ноги. На ее худеньком заострившемся лице застыло удивленное выражение, словно она никак не могла поверить в то, что видит. На