Тайно и, увы, безответно влюбленная в однокурсника МП, оказавшегося в сложной ситуации (заморочки с конкурсом), девушка вознамерилась позвонить своему отцу, которого вживую никогда не видела. Только – на фотографиях в районной и областных газетах, где Серый всегда был запечатлен в толпе. Притом, непременно, сбоку или сзади, частично спрятанный за спинами, знаменами, транспарантами. Попробуй, разгляди!..
Правда, еще был сон, подробности которого она помнит по сей день.
Одиннадцатилетней девочке привиделось, что к ним во двор примчались школьные подружки и закричали: «Тебя ждет папаша, он большая шишка, машина остановилась неподалеку от музея!» Нина поняла сразу – речь идет о музее Римского-Корсакова, куда их класс недавно водили на экскурсию, и тотчас устремилась туда, на берег Тихвинки. Подружки рванули за ней, но тщетно. Нина бежала быстрее самого титулованного советского спринтера Валерия Борзова, между прочим, двухкратного олимпийского чемпиона.
Пробегая мимо районного дома культуры, она, словно ее кто-то выдернул за шкирку, вдруг оторвалась от земли и, подхваченная сильным, порывистым ветром, закружилась в воздухе. Буквально через несколько секунд она оказалась на высоте крыш пятиэтажных домов, увешанных транспарантами: «Решения 25-ого съезда КПСС в жизнь», «Завтра будет лучше, чем вчера», «Да здравствует девочка Нина».
Неведомый восторг, охвативший ее душу, вырвался наружу пронзительным криком: «Я лечу!..». Прохожие замерли и с открытыми ртами наблюдали за происходящим, некоторые крестились и что-то бормотали себе под нос.
Пьяненький дедок в зимней шапке, съехавший на затылок, помахал ей рукой: «Физкультпривет, хулиганке-марсианке!..» Нина в ответ широко улыбнулась, и – о, ужас!.. Она заметила, что ветер относит ее к железнодорожному вокзалу. «Зачем?!.» крикнула она ветру – «Мне в другую сторону!..» И ветер ее послушался. Вскоре, пролетев над Успенским монастырем, она приземлилась возле музея.
Увидев черную «Волгу», в которой спал водитель, прикрывший лицо газетой «Вечерний Ленинград», она замедлила шаг, и вдруг заметила – издалека к ней приближается молодой, красивый мужчина в яркой, узорчатой рубахе, подпоясанной красным кушаком. «Ну точь-в-точь, как оперный Садко на музейной фотке» – подумала она. – «Неужели это мой отец? Не может быть, он ведь совсем не похож на того дядьку из газеты.»
А Садко, играя на гуслях и приплясывая, хитро подмигнул и радостно воскликнул:
– Эх, Нинок, наконец, я тебя нашел!
– Папа, папочка, – прошептала Нина и, раскинув руки, приготовилась бежать к нему.
Но в речке что-то громко булькнуло, Садко исчез, а со спины послышался тихий, заунывный голос:
– Надеюсь, ты понимаешь, о нашей встрече рассказывать нельзя. Никому!
Она резко повернулась и увидела перед собой невзрачного, растерянного мужчину лет сорока пяти в темно-сером, двубортном пиджаке, застегнутом