Ты знаешь, я все еще слышу мелодию скрипки —
И знаю, что все это было моей ошибкой,
Но только тебе, мой милый, не доказать.
Я видела сон, где без крыльев летел ты вниз.
«О Боже, пожалуйста, нет!» – задрожали руки.
И рядом чужой какой-то шептал «проснись»,
Читая в лице черты невозможной муки.
Ты знаешь, я все еще слышу той скрипки звуки,
Но все-таки, сделай милость, прошу: не снись.
Я знаю: ты пишешь мне в пустоту и ночь.
«Вы были весьма умны», – и усмешка злая.
Но, мой дорогой, тебе не могу помочь.
Свой якорь в чужую пристань опять бросая,
Я в тысячный раз немножечко умираю.
Я делаю все, как делаешь ты – точь-в-точь.
…Ты знаешь, я все еще слышу, как ты играешь.
Когда-нибудь
Мы когда-нибудь встретимся, если нам выпадет случай,
Если наши дороги однажды сойдутся в одну.
Вероятно, я буду разбит или чем-то измучен,
Вероятно, ты знаешь, я даже тебя прокляну.
Были славными дни, когда был я похожим на остров
Или замок, с любой стороны окружаемый рвом,
И никто не врезался мне в сердце как лезвие остро,
Не писал свои числа и знаки на мне на живом.
Мы когда-нибудь встретимся (Боже, зачем эта встреча?),
Если нашим путям пересечься случится опять.
Вероятно, я буду изломан, пробит, искалечен,
Вероятно, я в этом не стану тебя обвинять.
И в далеком краю, и в прохладном молчании ночи,
Там, где бархатом гладит ладони искристая мгла,
Я отдать не смогу тебе все, что ты только захочешь,
Потому что ты это сама у меня забрала.
(Потому что однажды – однажды ты просто была.)
Без сердца
Дорогая, я, человек без сердца,
Пишу тебе в ночь (вероятно, на ощупь).
Дорогая, нам с тобой не согреться
(Хотя что уж, казалось, могло бы быть проще?)
Ты, меня в своей голове ругая,
Так права, что зубы от боли сводит.
Поищи себе лучше, моя дорогая!
Ненормальные нынче совсем не в моде.
Свою честность перед тобой обнажу:
В никуда я лечу, и держаться не за что.
И нет смысла думать, чего хочу —
Одиночества или чьей-то нежности.
И нет смысла лгать и тебе, и себе.
Ничего у нас с тобою не сложится,
Если в вечной, злой и шальной борьбе
Мои кости ежеминутно крошатся.
Не смеюсь, не лгу, даже не пугаю,
Но прошу – насколько могу просить:
Поищи себе лучше, моя дорогая,
И попробуй как-нибудь отпустить.
Проклянешь, заплачешь, порвешь на части
И бумаги лист, и большой конверт,
Не узнав, что я пожелал тебе счастья
От всего своего сердца (которого нет).
Сильней
Будь для меня сильней и бритвенно-острей —
Я так любуюсь, если ты опять такая.
Будь совокупностью сосудов и костей,
Опасных чувствований этих избегая.
Будь чистым ритмом мелких капель дождевых,
Блестящим холодом отточенным кинжалом.
Не топчут землю ноги легкие святых,
И мы с тобой не исключение, пожалуй.
И мы с тобой не по билетам входим в рай,
Не по заслугам эти сутки получаем.
Не выгорай, прошу тебя, не выгорай —
Таких, как ты, я больше здесь не повстречаю.
Но сердце все-таки колотится быстрей,
А календарь теряет и листы, и даты.
Будь для меня сильней и бритвенно-острей,
Будь для меня такой, какой была всегда ты.
Ложь
Ты ведь знаешь, объятья – еще одна ложь.
На бегу я теряю остатки рассудка.
Подари мне еще одни долгие сутки,
Обещай, что придешь. Слово дай, что придешь.
Как ладони полны догорающих звезд,
Так я полон надежд, но они все же гаснут.
Не клянись, что останешься – это напрасно,
Это