«Спокойно, – написал он. – Я уже иду».
Я тяжело вздохнула, будто он мог слышать меня из своего дома, который практически опирался на мой – так близко они стояли. Снаружи наши дома были, можно сказать, идентичны, только в окне гостиной моего торчал пёс. Старые глаза Билли смотрели с немым укором: «Почему ты больше не берёшь меня с собой?» Я слабо улыбнулась ему и отвернулась, уставившись на улицу Гуди-лэйн.
– Готова? – спросил незаметно подошедший Майк, изрядно меня испугав. Опустив козырёк бейсболки «Янкиз»[1] на глаза, он наградил меня одной из своих коронных самонадеянных ухмылок и подбросил ладонью мои затянутые в хвост волосы.
– Ты хоть когда-нибудь придёшь вовремя? – спросила я, перебрасывая волосы на плечо, где он бы до них не дотянулся. – Уже тридцать пять минут седьмого.
– Ого, Паркер. Целых пять минут!
– Да. На целых. Пять. Минут. Позже.
– Что тут скажешь… Мне хотелось выспаться. Говорят, полезно для кожи и всё такое. Звучит знакомо? – вскинул он бровь, и я вспыхнула. Майк заметил и засмеялся. – Шучу! Не будь такой серьёзной.
Я бросила на него уничижительный взгляд и побежала на месте:
– Ты разогрелся?
– Издеваешься? На улице уже под девяносто[2] градусов.
– Тогда побежали. Они не выйдут.
– Наверняка выйдут. Они выходят каждое утро.
Я махнула рукой в сторону пустых лужаек по другую сторону дороги:
– Смотри сам. Никого нет.
И тут одна из входных дверей отворилась. Майк тихо присвистнул:
– Я же говорил. Вот и мисс Беа!
Я проследила за его взглядом и увидела нашу соседку из дома напротив, неторопливо выплывающую из дома в изящных туфельках на шпильке. Её лицо, как всегда, покрывал толстый слой макияжа, будто она собралась на премьеру старого фильма, хотя на часах было лишь полседьмого утра: красные губы, румяные щёки, похожие на паучьи лапки ресницы и гладкая, как пластик, кожа – и это при том, что, предположительно, она старше моей бабушки Джейн. Многослойное золотое ожерелье отбрасывало блики на длинное изумрудное платье. Чёрные волосы были убраны в элегантный узел на макушке.
– Доброе утро, мисс Беа, – заулыбался и помахал ей Майк.
Мисс Беа изогнула нарисованную карандашом бровь и прорычала:
– Что в нём доброго?
– Солнышко светит, – не смутился Майк и для большей выразительности поднял лицо к небу. – Облачка такие пушистые…
– Не перегибай палку, – прошипела я. – Ты ведёшь себя слишком подозрительно.
– Но ей нравится, – шепнул он в ответ. И снова закричал в сторону мисс Беа: – Ваши розы сегодня особенно прекрасны!
Прежде чем она собралась ответить, на свои ухоженные лужайки вышли остальные соседи. Как и мисс Беа, все они были одеты – а скорее приодеты – в некомфортные на вид старомодные костюмы и платья, на их коже не было ни единого изъяна, и все они одинаково хмурились. Майк приветливо им замахал, но они, занятые своими розами и лейками, проигнорировали его. За те две недели, что мы с Майком вели наше расследование, они ещё ни разу не изменили своим утренним привычкам.
– Не пялься на них. Сделай вид, что разминаешься, – прошептала я и сама нагнулась вперёд. В икрах знакомо закололо.
Майк тоже нагнулся, и наши головы оказались примерно на одном уровне.
– Заметила что-нибудь новое? – спросил он.
Я взглянула на старичков – так мы называли наших соседей.
– Отсюда плохо видно, – призналась я. – Но у мисс Эттвуд нос стал острее и чуть искривился. Как у ведьм из мультиков. Видишь?
Майк, не разгибаясь, повернул голову:
– Ага. Теперь присмотрись к доктору Смиту. Сегодня он машет своей лейкой куда энергичнее, чем неделю назад. Похоже, плечо его больше не беспокоит.
– Вижу.
Выпрямившись, я начала разминать мышцы спины и сделала знак Майку присоединиться. Билли заскрёб когтями по окну и жалобно заскулил.
«Прости, дружище, но на улице слишком жарко».
Билли затих, будто каким-то образом прочёл мои мысли, и его глаза, и так потерявшие живость со смертью папы в прошлом году, печально потускнели.
Это папа первым заподозрил, что со старичками что-то не так.
«Вам не кажется, что они какие-то странные? – часто спрашивал он нас с мамой за ужином. – Они будто совсем не стареют. То есть они старые, но недостаточно старые, если вы понимаете, о чём я».
«Оставь их в покое, Джеймс, – вздыхала мама. – Никому не понравится жить через дорогу от назойливого полицейского».
«А как насчёт назойливой дочери полицейского?» – с улыбкой ерошил он мне волосы.
И мы с ним со смехом продолжали строить теории под осуждающим взглядом мамы. Вначале наши предположения были просты: ботокс,