Якобино рассказывал им о репертуаре клоунов того времени, о жанре буффонады. О своей непростой судьбе. О щемящем одиночестве…
Этот роман объединяет две ипостаси жизни великого художника манежа. Одна – это бурная эпоха XX века с его перипетиями, войнами, революциями, гонениями, репрессиями, в которой ему пришлось прожить другую жизнь – личную, сокровенную, невидимую чужому глазу, полную романтики, желаний, любви и страстей.
Сколько талантов циркового манежа кануло в безвестность! Как бы они могли сейчас обогатить современный мир своим творчеством, мастерством, опытом прожитых жизней!..
Пусть эта книга хоть как-то послужит тем, кто любит искусство цирка, его историю. А Филиппу Францевичу Лутцу, легендарному Якобино, – памятью о его жизни и безграничном таланте.
Глава первая
– Носки! Тяни носки! Жёстче корпус! Туго ноги, говорю! Stronzo! Бездарь!..
Хозяина бродячего цирка Луиджи Пасторелли сегодня раздражало всё. Портил настроение занимающийся новый день, который сулил только новые хлопоты. Бесило встающее над горизонтом солнце. Раздражали орущие петухи и бушующая в округе сирень. Томила душу скверными предчувствиями просыпающаяся окраина городка, куда их занесло.
Последнее время дела в цирке шли из рук вон плохо. Неожиданно, в самый неподходящий момент, сбежали два кассовых номера китайцев, на которые он делал ставку. Фокусник Чи Юн-Су буквально сводил с ума зрителей своими трюками. Откуда у него что появлялось и куда исчезало, ведал только его китайский бог. Теперь вот исчез сам. Жонглёр и эквилибрист Тан Фу-Ся доводил зал до исступления. Это были два нержавеющих гвоздя программы. Он их так и объявлял. Теперь это были гвозди, вбитые в крышку гроба его цирка.
Китайцы чёрными кошками поднялись ночью и бесшумно исчезли вместе со своим скарбом. Ищи свищи теперь ветра в поле. Да, он действительно вот уже несколько месяцев не платил им обещанную сумму. Была причина: хотел немного подкопить. Потом компенсировать. Не дождались, бросили! Сволочи узкоглазые! Якобинцы проклятые!..
Основная печаль Пасторелли состояла в том, что накануне пал конь, на котором его Джулия работала высшую школу верховой езды. Жёнам директоров цирков по традиции полагалось работать именно в этом жанре. Сами директора, как правило, выходили на манеж с конным аттракционом «Свобода». Дрессированные лошади с пышными султанами на головах кружились, красиво и замысловато перестраивались по команде, шли тройками, парами, становились на задние ноги. И чем больше было лошадей на манеже, тем богаче считался цирк.
Луиджи Пасторелли пытался соответствовать традициям, но обстоятельства были сильнее. Тут не до богатой конюшни с десятками лошадей. Это вам не стационарные цирки Чинизелли, Саламонского или братьев Никитиных, у которых когда-то выступала его мать. Тут проза жизни. Выживание…
Были времена и получше. Гастроли он тогда проводил исключительно в губернских городах. Его артисты переезжали в поездах. Он нанимал целые вагоны. Животные и цирковая оснастка ехала в прицепленных товарняках. В городах для проживания снимали углы и комнаты. Избранных селили в лучшие гостиницы.
Подкупая полицию, он частенько оттирал локтями малоденежных конкурентов. Строил в лучших местах городов деревянные сезонные цирки с мощным освещением. Там для усиления светового потока лампы-молнии были забраны круглыми рефлекторами. На манеже лежала не подстилка, а большой ковёр. Зрительские места алели кумачом, что придавало циркам праздничность, подчёркивало статус и благополучие этих заведений.
Цирковая программа была насыщенной. Работали только по вечерам. В праздники не более двух представлений. В холодное время в цирке и буфете для зрителей топились печи, играл большой оркестр.
Пасторелли день ото дня богател. Артисты стояли к нему в очередь на сезоны вперёд. Считалось большой удачей иметь в его цирк ангажемент. Да-а… Были времена…
Сегодня он едва сводил концы с концами. Из города в город передвигались на подводах. В этот раз переезд из Полтавы в Кременчуг отнял силы, время и немалые деньги. Сто вёрст – не шутка!
Пасторелли дополнительно нанял четырёх возниц, которые заломили сумму, словно они собирались везти иранского шейха с его гаремом. О цене спорили до хрипоты. Демонстративно направлялись к выходу, возвращались, снова спорили, пока сумма не устроила обе стороны и они не ударили по рукам.
Из-за нехватки средств приходилось впрягать цирковых верблюдов и даже ослов. Лошадей, которые выступали на арене, подковывали, и они представляли теперь основную тягловую силу. Когда приходило время им выходить на манеж, подковы снимали, чтобы не покалечить артистов и зрителей. Случалось, что эти стальные символы счастья отрывались и летели с арены в людей, становясь для кого-то несчастьем.
Теперь артисты жили как в старые недобрые времена в передвижных