– Разумеется. Но по-тихому. Поэтому встречаюсь с тобой не дома и вне офиса.
– Да-а. Жаль, что по такому поводу. А ведь раньше могли вообще безо всякого повода увидеться.
– Когда это было? – нахмурился Сергей и посмотрел в окно, по которому стекал растаявший снег.
Настроение было отвратительным, ровно под стать этой серой московской слякотной пакости. Серое небо, серые заляпанные дома, серые дороги с разлетающейся из-под колес жижей, серые лица торопливо бегущих прохожих, старающихся не попасть ногой в ловушки с темной водой и крошевом льда. «Этот город Бог оставил давно, – вдруг подумалось ему. – Что ему тут делать? Хотя, нет, возможно, Бог оставил только меня».
Сергею стало зябко, несмотря на то что в ресторане было тепло и уютно. Он перевел взгляд на Михаила, сосредоточено просматривающего бумаги. «Старый Миха. Все такой же надежный друг. Верный оруженосец, готовый всегда подать меч и щит». Что-то вроде ностальгической печали коснулось сердца Сергея.
– Хм, основательно продуманный документ, – наконец солидно изрек Михаил, бегло пролиставший коричневую папку.
– Что? – переспросил Сергей, отрываясь от своих невеселых дум.
– Подробно все обдумано, говорю.
Михаил наконец закрыл папку.
– Я заберу это с собой?
– Разумеется. Подготовь все нужные документы.
– Слушай, это, конечно, не мое дело, – осторожно заметил Михаил. – Но зачем ты опять тащишь все на себе?
– Это мое дело, Миха. А может, это мое искупление.
Сергей снял очки и устало потер веки. Михаил смотрел на него, и кончик языка обжигали язвительные слова, словно давно прибереженные для этой минуты. «Нет, брось, – одернул он себя. – Что за детство?! Прекрати. Иначе все испортишь. В этой игре слишком большие ставки. Потерять все взамен чего? Секундного удовлетворения злорадства? Брось, уже не мальчик!» Он мысленно дал себе пощечину и бережно убрал драгоценную папочку в портфель.
– Хорошо, – сказал он, принимая условия игры. – Когда документы будут готовы, я привезу их тебе в офис, и ты подпишешь.
Сергей равнодушно кивнул головой. Скоро все будет кончено. Осталось доиграть свою роль до конца. Он так решил. Пусть так и будет.
ГЛАВА 2. Марина. Утро
На кухне опять громко бурлила музыка. Боже, что такого находят все эти подростки в бессмысленно-крикливых лозунгах, крепко пересоленных ненормативной лексикой, и подергиваниях, в этой техно-агрессивной какофонии? Марина не понимала этого. Ей казалось, что музыка должна быть такой же, как жизнь, – естественной и ненавязчивой, чтобы она сплеталась воедино с душевной канвой и создавала основу для настроения – радостного или грустного.
– Что слушаешь на этот раз? – спросила она, входя на кухню.
Но дочь, как всегда, не ответила, только буркнула недовольно, переключая песню. Непричесанная и неумытая, она сидела за кухонным столом и просматривала что-то в смартфоне.
– Боже, может, тебе его пришить к руке? Или вживить в мозг? – иронично поинтересовалась Марина, покосившись на смартфон, не ожидая, впрочем, от Татьяны никакой реакции.
Она уселась за стол напротив дочери, ненавязчиво разглядывая родное лицо. Нечесаные коротко стриженные волосы рассыпались по шее, по-детски чистой и беззащитной. Прядки были выкрашены в разные цвета и торчали во все стороны.
– А помнишь… – начала была мать и осеклась.
Разве детям интересны детские воспоминания, такие трогательные и дорогие для тебя, и такие банально-прошлые для них? «А помнишь, – хотела она сказать, – как я причесывала тебя в детстве? У тебя были тогда длинные волосы. Ты сидела на диване – еще вялая, с закрытыми глазами, погруженная в свое досонье, в тщетную попытку ухватить за хвостик неотвратимо ускользающее виденье, красочную картинку ночи, – а я расчесывала твои волосы, прядку за прядкой, такие спутанные после ночи, шелковистые и скользкие, собирая их затем в замысловатую прическу на голове: с бантами или с резинками. Иногда ты ворчала и дергала головой, когда зубья щетки застревали в особенно упрямом узелке, а иногда потом – гладко причесанная и аккуратная – ложилась ко мне на колени: «Мамочка, давай еще посидим пять минуточек», – и погружалась в дремоту, вычерпывая до дна последние золотые искорки ночных странствий, а я сидела и гладила тебя по гладкой головке, оттягивая начало суетливого и хлопотливого рабочего дня».
Марине хотелось бы снова взять щетку и провести ею по спутанным прядям дочери. Но разве та позволит? Она уже взрослая! Вырастая, мы сбрасываем с себя вместе со скорлупой детства и милые детские привычки, иногда жалеем об этом в глубине души, но упрямо заставляем себя идти вперед, уверенно хрупая ногами беззащитные осколки.
Таня завтракала «Нутеллой», щедро намазывая ее на ломти хлеба.
– Неужели нельзя позавтракать чем-нибудь более полезным? – снова начала ворчать Марина,