За все приходится платить…
За счастье тоже есть расплата,
Нельзя всю жизнь счастливым быть,
На фоне счастья вдруг – утрата.
Но все же, как прекрасно жить!
Не надо жизнь ругать неосторожно.
Ведь только то, что ты живешь
Вполне назвать нам счастьем можно.
Люблю я серьги, кольца и браслеты,
Люблю я яркие букеты.
Мне поднимают настроенье комплименты,
Я обожаю новые жакеты,
Кино, театр, поездки и конфеты.
Люблю я море, лес и реку.
А свежим воздухом я надышаться не могу.
Люблю лесные ягоды, грибы,
Люблю я снег – скрип под ногами от ходьбы.
Люблю людей и с ними пообщаться.
Люблю друзьями восхищаться.
Люблю я лето и весну – за это все
Тебя я, жизнь, благодарю.
Ах, эти женщины!
Не любят у себя подруг —
Красивых, умных, гордых,
Незаурядных, честных, добрых,
Прямых и искренних – других.
Уж как стараются придраться
И в жизни чьей-то покопаться,
Найти изъян, приврать и опорочить.
И постараться головы морочить.
И зависть гложет их, что сами не такие.
Как трудно среди них и умной, и красивой!
Ещё и навсегда ранимой.
Отмокнут в ванной мысли, тело.
На полчаса уйдут проблемы.
Как бы хотелось этот миг продлить —
Хотя бы здесь счастливой быть!
Мне думалось, что женщина я слабая.
А оказалось – посильней любого мужика.
Когда и счастье, и любовь меня оставили,
Когда судьба вцепилась мне в бока,
Откуда ж силы тут берутся,
Когда их не должно бы быть?
И вот дела все удаются,
И всё сама смогу решить.
Но хорошо побыть бы слабой.
Наверно, так должно и быть.
Но сколько нас и по ухабам
Идут упрямо, чтобы жить.
И тянем мы детей и внуков,
Забыв о жизни-то своей.
Но где же всё-таки мужчины?
Нет ни мужчин и ни мужей.
Как на известной всем картине,
Всё в прошлом, у меня все было.
Воспоминания, кружась, несутся мимо
И вспоминается хорошее —
Что сердцу было мило.
Вот детство – летний ясный день.
Вот юность – вся в сиреневом цвету.
Вот зрелость – счастье, горе, слезы, смех.
И вот пугающая старость на носу.
Ах, как не хочется стареть!
До боли быстро жизнь промчалась.
И где былая свежесть, красота, успех?
На фотографиях, да в памяти осталась.
Никто не должен видеть слез моих,
Никто не должен знать мои терзанья.
Не знаю, все ль хорошо у них,
А у меня одни страданья.
Устала я – ну, сколько ж можно?
Нельзя ли там-то, наверху,
Распоряжаться осторожно?
Татьяной Лариной себя я в детстве