Даже знаменитая Империя Кино в Новом Илионе снимала силами своих киностудий все больше новый тип женщин – активных, целеустремленных, свободных. Избавляющихся от груза ограниченности, несущих миру Знание и Освобождение.
В общем, паломничество в Россию и Ромею всякого рода суфражисток и просто активных барышень приобретало просто массовый характер, даже невзирая на меры против пандемии. Барышни были готовы сидеть на карантине две недели, тем более что их там кормили, поили, устраивали досуг, проводили курсы, читали лекции, показывали кино. Конечно же дискуссии, клубы и прочие способы самоорганизации. А уж после карантина наступала пора экскурсий, конференций и всего того, что заставляет почувствовать себя частью вдохновленной общности, частью могучей силы, которая обязательно добьется победы.
И чем дольше в Европе и США упираются с предоставлением равных прав женщинам, тем дольше графиня Емец-Авлонская со товарищи смогут использовать эту тему для подрыва общественного спокойствия за пределами Новоримского Союза, и тем больше рычагов они получат для влияния на политику властей среди стран-членов все того же Новоримского Союза.
«Всемирный Союз Освобождения Женщин», или, как называет его Михаил Второй, Женский Интернационал, – это могучая и влиятельная сила. Сила, в которую вкладываются большие деньги, большие ресурсы, и сила, на которую император возлагает большие надежды.
Вдруг что-то неприятно защекотало ее щеку, она дернулась и открыла глаза. Анатолий взмахом руки пытался отогнать залетевшую откуда-то муху. Увидев, что жена проснулась, он прошептал:
– Прости, я не успел ее отогнать, и она тебя разбудила.
– Нет, она меня не разбудила. Я давно не сплю.
Муж усмехнулся:
– А я думал, что ты спишь, и не хотел будить!
Натали в ответ весело рассмеялась.
– Почему ты смеешься?
– Это я не хотела будить тебя и притворялась спящей!
Емец тоже засмеялся.
– Да, забавно. Но раз ты, проказница, не спишь, то иди-ка ты сюда…
И притянул ее к себе.
Дела? Дела подождут. Дело молодое!
Глава V. Токсичный воздух перемен
Империя Единства. Россия. Москва. Воробьевы горы. 5 октября 1918 года
Пропахший хлоркой трамвай словно сам выталкивал своих пассажиров быстрее сделать шаг на улицу, дабы побыстрее вдохнуть свежий, еще не так испорченный дезинфекцией, сырой октябрьский воздух. Скорее, скорее, мимо плаката «Плевок – смерть!», мимо хмуро глядящего поверх маски недружелюбного