З-з-з-жжж… Холодно. Угораздило выскочить в ночной рубашонке, едва прикрывавшей мои аппетитные булки, так ещё и без шлёпок! Не могла же я знать, что парни из соседнего номера вздумают курить на балконе. Когда только заселиться успели? Ещё вчера все ближайшие номера пустовали.
Надо было сразу выходить! Подумаешь, почти голяком, будто не видели они стройного женского тела. Увы, с каждой минутой моё появление на лоджии становилось всё невозможней. Особенно, когда парни принялись обсуждать знакомых красоток. Ну как обсуждать? Один – я мысленно назвала его писклявым – представлялся прожжённым ходоком и наделял девушек весьма скабрёзными характеристиками. Второй хмыкал, изредка произнося фразу:
– Ну ты, кудрявый, жжёшь.
Я невольно представляла элегантного брюнета, эффектно выпускающего изо рта кольца дыма. У этого – условного брюнета – был приятный низкий баритон, немного насмешливый, как мне показалось.
Писклявый, наконец, выговорился и замолк. Я решила осторожненько выглянуть: ушли, может? Не успела шагнуть, болтун снова распечатал свой рот, на сей раз вопросом:
– Как там у тебя со Светкой? Кранты, или ещё не совсем?
– Давай не будем, – холодно попросил баритон.
– Скажи по дружбе, а? Я же за тебя переживаю!
– За себя переживай.
– Я-то чё… У меня всё норм. – Пискля замолчал. Я, было, решилась двинуться вперёд, даже плечи расправила и подбородок вздёрнула, чтобы прошествовать к себе с самым независимым видом, но не успела, сосед опять заговорил: – Девку тебе надо хорошую! Подругу. Клин клином вышибают, сам понимаешь.
– Заткнись.
– А чё? Девицу из четырнадцатого видел?
Я окончательно вросла в пол. Четырнадцатый – это мой номер! Очень хотелось услышать ответ. Напряглась.
– Видел. Замужем наверняка. Таких сразу замуж берут.
Было приятно услышать эту характеристику, хоть и ошибочную. Чёртик в голове подзуживал выйти, сказать: нет, мол, не замужем. Вместо этого я попятилась, озираясь. Давно надо было в кресло забраться с ногами! Осторожно, чтобы не звякнуть, поставила заварной чайник на тумбу и уселась. Поджала ноги, принялась растирать заледеневшие пальцы. В следующую секунду мир покачнулся. Подлокотники поплыли в стороны, спинка накренилась, а сидение с размаху ударилось об пол. Я судорожно взмахнула руками, задев чайник, тот свалился на пол и разлетелся на кусочки. Закуток заполнился ароматом бергамота. К счастью, чай почти остыл, брызги меня не обожгли.
Подняться не успела, даже пошевелиться не успела. В проёме на лоджию возникли две мужские фигуры.
– Девушка, – тот самый приятный баритон, – вы в порядке?
Это я-то в порядке? Сижу раскорякой на полу, сорочка задралась, выставив на обозрение голые ноги, и не только ноги. Вокруг валяются осколки фарфора, растекается чай и… и вообще! Щёки у меня горели так, что никакие румяна не дадут сравнимого эффекта.
Брюнет – да, он брюнет, я не ошиблась – двинулся вперёд. На ногах у него были гостиничные одноразовые тапочки, и я закричала:
– Стойте! Здесь лужа.
Он послушно остановился, удивлённо подняв брови. Зато ожил второй персонаж. «Кудрявый». Ага, как же! Пискля оказался обладателем блестящей лысины, обрамлённой тонкими рыжеватыми волосами. Зато обут он был в пластиковые тапки на толстой подошве. Дружок «моего» баритона, хрустя осколками, шагнул ко мне, замер у развалин кресла и наклонился:
– Давайте, я вас донесу.
Что? Нет!
– Ни в коем случае! – возмутилась я, начав подниматься на ноги.
Меня немного пошатывало, сиденье оказалось ненадёжной опорой.
– Вы же босиком! – резонно заметил писклявый.
Я не успела среагировать, он присел, наклонился, подставив плечо под мой живот, перехватил под коленки и поднял.
Мамочки! У меня дыхание перехватило от возмущения. Сделать ничего не могла, висела в совершенно неприличном виде на плече у незнакомца. Одной рукой упёрлась ему в спину, а второй пыталась натянуть сорочку, чтобы хоть как-то прикрыть свой зад. Повезло ещё, что обладатель баритона и ухоженной бородки остался собирать осколки в корзину для мусора. В жизни не попадала в настолько глупую ситуацию. Кудрявый, то бишь лысый, донёс меня до номера, открыл дверь и поставил на ноги. Я сипло поблагодарила и поспешила спрятаться. Уже задвигая шторы, услышала:
– Горячий душ примите, чтобы согреться.
С одной стороны, согреться не мешало. С другой, нужно было остыть: в груди и голове пекло от мешанины эмоций. Тут