Что ж с того, что никто не мог внятно объяснить, почему все так её боялись? Она окружила себя тайной, и сама превратилась в тайну. Быть может, именно в этом и кроется ответ на наш вопрос – неизвестность уже сама по себе способна напугать. А тут речь идёт о ведьме – какой простор для людской не всегда здоровой фантазии! Сколько лет старухе неизвестно, а значит уже ни один век! Чем питается, живя так уединенно? Конечно же змеями и ящерицами, запивая их болотной водой!.. О, если начать перечислять всё, чем наградила Эрну людская молва, можно далеко зайти. Но не разумнее ли было бы обратиться к тем немногим, кто знал эту отшельницу лично?
Да, таких было немного, и первый среди них сам герцог Клар, хозяин этих мест. Именно с его позволения Эрна жила именно здесь, и говорят, прежде такое позволение ей дал его отец, а ещё прежде – отец его отца… но да не будем увлекаться. Что в самом деле правда, так это то, что по личному приказу герцога дважды в месяц на окраину этого пугающего леса приносили зерно и молоко, и на утро эта нехитрая еда исчезала. Такой порядок был заведён и действовал уже многие годы. Но в этот день герцог решил лично одарить Эрну…
Да, более чем странно было видеть в этом убогом месте, под сводами ветхой хибары отшельницы такого гостя. Статный, заметно седой, облачённый в роскошное багрового бархата платье, отделанное тончайшими верецианскими кружевами и драгоценными камнями, увенчанный шляпой с огромным каскадом белоснежных страусовых перьев, этот знатный господин был вынужден нагнуться, чтобы не касаться низкого потолка. Так Его Светлость герцог Клар как бы склонился перед сгорбленной отшельницей, и та открыто потешалась над ним.
– Эрна, дорогая, ты хочешь, чтобы я встал перед тобой на колени?! – взмолился гость, обращаясь к хозяйке, которую язык не поворачивался назвать старухой только из-за её необыкновенно живых ярких глаз.
– А давай, Ричард! Я не против! Гордому герцогу Клар потребовалось пятьдесят лет чтобы дозреть до такой интересной мысли. Ты и правда встанешь на колени предо мной, нищей старухой, отвергнутой этим миром ведьмой?!! Давай же!!! Вот позабавился бы твой заносчивый отец! – невесело рассмеялась Эрна. И смех её был молод, что в этот момент неожиданно обратило на себя внимание герцога.
– А сколько тебе лет? – вдруг поинтересовался он.
Эрна резко осеклась, взгляд её стал пронзительно острым:
– Да уж больше, чем тебе… Ступай прочь, я тебе говорю! Мне некогда!
– Эрна, я знаю, ты можешь нам помочь! Только ты! Ну же! Ты хотя бы взгляни на этого молодого дворянина! Уверен, твоё доброе сердце растает в тот же миг …
– Чтоб он даже не приближался к моему дому, ты меня слышишь?! – вдруг зашипела Эрна, и в голосе её послышался неподдельный страх.
– Невозможно. Он здесь! – лукаво улыбнулся герцог.
– Что?!!
А знатный гость уже выглянул в окно и, возвысив голос, позвал:
– Артур, подойди-ка!!!
– Не смей!!! – завизжала Эрна, но… было поздно.
На пороге её хибары уже появился русоволосый дворянин лет двадцати пяти, очень приятной наружности. Одет он был значительно скромнее герцога, никаких кружев, никакого золотого шитья. Только по высокому качеству ткани, отменной выделке кожи ботфортов и перчаток и изысканному эфесу шпаги можно было заключить, что он человек тоже весьма состоятельный. Широкий белоснежный воротник особенно подчеркивал крепкий загар молодого гостя, что недвусмысленно намекало на то, что он вернулся из страны куда как более солнечной, чем старая добрая Бриания. А невыразимо печальные глаза Артура однозначно говорили о том, что причина этого возвращения не из самых приятных.
Герцог Клар был прав, полагая, что появление Артура сильно переменит настроение Эрны. Так оно и вышло. Один только взгляд на молодого человека, и отшельница словно провалилась в небытие, глаза её остекленели, губы едва заметно задрожали. Воцарилось неловкое молчание.
Неизвестно, сколько прошло времени, когда герцог вдруг заметил, что на подоконнике хибары Эрны расположился его сын Натаниэль. Он обладал странным сходством с отцом, оно выражалось скорее не в чертах лица, а как-то в целом – тот же умный открытый взгляд, точно такая же причёска, только без седины, такая же посадка головы, тот же изысканный вкус, в пользу которого говорил его наряд, не менее роскошный, чем у отца. А если набраться терпения и понаблюдать за этой парой, то можно было бы довольно скоро заметить то же удивительное сходство в жестах, походке. При чём не возникало и тени той мысли, что всё это может быть лишь подражанием. Скорее в таких случаях принято говорить о «породе».
Увидев сына, герцог непроизвольно выпрямился и тотчас сбил своей шляпой пару баночек, которые стояли на узенькой полочке под самым потолком. Те с жалобным звоном покатились по полу, и тем вырвали Эрну из небытия. Её взгляд тут же упёрся в Натаниэля, и тот почувствовал, как по его спине забегали мурашки.
– Что