Все окружили цветок и переглянулись. Волшебные человечки сразу рождаются взрослыми и никогда не старятся. Но дело в том, что в семействе люменов давно не появлялось новеньких.
Феи и эльфы, не отрываясь, смотрели на багряный бутон. Прямо на глазах он становился всё больше. Его лепестки дрожали и раздувались. Казалось, он вот-вот лопнет.
– Как интересно!
– Невероятно!
– Какая она?
– А может быть, он!
– Тише! – прорычала фея Бестия.
У Бест был скверный характер. Это и понятно, ведь каждый день она общалась с дикими животными. Фея понимала их язык и за много лет переняла повадки. Когда спасаешь тех, кто сильнее тебя, нужно немало мужества. Все уважали талант Бестии и замолчали.
Вдруг цветок вздрогнул и стал медленно раскрывать лепестки.
Внезапно у всех зачесалось в носу. Да так сильно, что из глаз брызнули слёзы.
– Апчхи! Апчхи! Апчхи! – неслось со всех сторон.
Из полуоткрытого бутона вылетели крошечные мотыльки. Они казались меньше макового зёрнышка, прозрачнее воздуха и невесомее солнечного зайчика. Но для фей, которые сами были не больше бабочек, невидимки казались настоящими мошками.
– Что это? – всполошились люмены.
– Пыльца? – удивился грибной эльф Фангус и посмотрел на Виолу.
– Неужели родится ещё одна цветочная фея? – недовольно проговорила Виолетта и поправила на голове колокольчик. – Я вполне справляюсь, мне не нужна помощница.
– Это не пыльца, – заметила самая высокая фея по имени Мирта. – Это… пыль!
– Пыль? – забеспокоились все.
– Наверняка это какой-то мальчишка! Когда родился Салли, из его цветка посыпалась рыбья чешуя! – недовольно проговорила курносая фея Тиния и поморщилась.
– От него и теперь несёт рыбой! – вставила Виола, пытаясь заглянуть в бутон.
– Неудивительно, ведь Салмон – рыбный эльф! – миролюбиво добавил люмен, который не мог усидеть на месте и постоянно подпрыгивал.
– Зато я прекрасно плаваю! – заметил Салли. – И помогаю рыбам!
– Тсс! – прошипела Бестия и прислушалась.
И тут цветок раскрылся. В самом центре лепестков сидела крошечная фея.
– Это девочка! – послышались голоса.
И сразу десятки рук потянулись к новорождённой.
– Выбирайся скорее! – крикнул Салмон. – Папоротник цветёт всего мгновение! Если он захлопнется, ты так и останешься внутри!
Люмены дружно подхватили девочку, подняли в воздух и осторожно опустили на большой лист папоротника. Фея неловко встала, потянулась, расправила крылья и улыбнулась.
Все отступили на шаг и замолчали.
Стало так тихо, что не было слышно ни пения птиц, ни шуршания трав. Казалось, лес и поляна, ручей и камни замерли в недоумении.
Такого люмены ещё не видели.
– Я Фангус, можно просто Фан, – поклонился грибной эльф. Он первым пришёл в себя.
Фангус был похож на крепкий боровик. Крылья его напоминали ажурную юбку поганки. Он отвечал за царство грибов.
– А я – Пенна, – представилась птичья фея. – Я спасаю птиц.
Можно было и так догадаться. Ведь у Пенны единственной из всех крылья были из настоящих перьев. На голове хохолок, как у райских птах, а имя с древнего языка переводилось просто – «перо».
– Я Грилл, или Гриллус. А это Тиния. Мы родились из одного цветка. Наша работа – защита насекомым. Их на свете больше всех, поэтому нас двое, – сказал эльф с усиками.
Тини в самом деле напоминала бабочку. У неё были красивые бархатные крылья. А Грилл походил на стрекозу и кузнечика одновременно.
Он не мог усидеть на месте и постоянно подпрыгивал, сгибая тонкие, но сильные ноги.
– Кто же ты такая? – задумчиво произнесла древесная фея Мирта, сверху вниз глядя на новорождённую.
Мирта была выше всех и появилась в Утишье первой. Её длинное тело напоминало ствол осины, платье – белую кору берёзы, а крылья – перламутровые листья плакучей ивы.
– Ну-ка повернись! – приказала Бест, со всех сторон рассматривая девочку. – Не пойму, что у тебя за спиной?
Бестию это интересовало больше всего. Ведь её собственные крылья когда-то вызывали множество насмешек. Они были похожи на кожаные перепонки летучих мышей. Вместо платья её тельце украшала шубка. Она единственная из всех не мёрзла даже осенними ночами. Но зато летала шумнее прочих. Издалека Бестия была похожа на неуклюжего шмеля или крылатого медведя.
Новенькая послушно повернулась.
– Хм! – хмыкнули все.
– Фи, – сморщилась