Бегучие, летучие, вонючие… Они не цветы, не ангелы во плоти, они дети. Смешные, серьезные, противные, милые, мягкие, невыразимо мягкие существа с острыми локоточками, пухлыми попками, тончайшей кожицей, едва прикрывающей пульсирующую плоть. Они вопят так громко, так некстати пукают, пожирают песок из песочницы и изрыгают вовне такие скабрезности… Нет. Они не цветы, они не ангелы. Их нельзя сорвать, они не порхают в небесах. Они отрываются сами, отрываются по полной и воспаряют на земле, не разлучая надолго пятки с твердой поверхностью. Они очень крепко стоят на своих ногах, на своих маленьких толстых ножках, только ноги всегда бегают, везде бегают, за ними никак не поспеть, а надо, просто необходимо не выпускать их из виду…, чтобы не потерять. Их нельзя терять. Ни в коем случае нельзя.
Мамой становятся вдруг – как визг
вырывается невзначай из глотки, когда за
шиворот засунут комок снега – так
становятся мамой, неожиданно и
навсегда. Реки текут, куда вздумается,
море плещется, как хочется, горы
торчат, как придется, девочки
вырождаются в мам непременно. Законы
природы не дремлют. Для того и уши,
чтобы прислушиваться; для того и глаза,
чтоб приглядывать; для того и ноги, чтоб
раздвигаться; для того и живот, чтоб
округляться; для того и руки, чтобы
подхватывать; для того и сердце, чтоб
беспокоиться; все для него одного, или
двух, или нескольких. И уже нет пути
назад, и уже нет пути вперед – дорожка по
кругу вьется, в дверь единственную упирается.
Есть женщины – как букет пряностей в душную июльскую ночь, каблуками они продырявливают землю, крашенными локонами вплетаются в ветер, на ресницах чернеет тушь, под ресницами – таится мрак, на губах алеет мак, на ногтях сияет лак, в личной жизни – кавардак. Я – не они.
Есть женщины как дуновение свежего ветра поутру, или легкий бриз на море, или еще что-нибудь в этом роде столь же поэтично-неопределенное. Они не ходят, а парят. Смеясь, бубенчиком звенят. И не потеют, не сопят. И писать-какать не хотят. Не женщины, а воплощенная мечта. И они не я.
Есть женщины сладкие словно ириски, или карамельки, в розовых стельках, и в розовой постельке с приспущенной бретелькой, пахнущие ванилином так резко, что стоять рядом с ними просто так невозможно, если нет возможности облизнуть. Но такая возможность, к счастью, у многих есть. Но не у меня.
Есть женщины в очках с толстыми мутными стеклами, на которых мозги блестят и переливаются всеми цветами разума и режут глаза всем, кроме меня. Я гляжу не туда.
Столько разных женщин существует на планете, столько индивидуальностей, столько типов помад, оттенков красок для волос, особенностей темпераментов и способов самовыражения. Есть женщины умные, разумные, премудрые, преглупые, глупенькие, дуры-дурами, красивые, ухоженные, незаметные, броские, уродливые, просто страшные… Есть женщины в джинсах и декольте, в лимузинах и на базарных площадях, в самом соку и в преклонных годах. Каких только нет. Но все их различия теряют значение в тот миг, когда женщины становятся беременные, как стала беременной я… уже в третий раз.
Действие 1. Пробуждение с ускорением.
Место действия – кровать.
Время действия – позднее утро.
Действующие лица – краснорожие в двойном экземпляре.
Наступило утро, солнечный круг взобрался на самую верхушку голубого небосвода и оттуда во все стороны разбрасывал свои лучи, высвечивая даже самые темные стороны окружающего мира. Птицы о чем-то своем бестолково защебетали. А два маленьких, но очень страшных индейца, заброшенных по воле рока в самый центр пагубной для их гордых душ цивилизации, в пуховые недра кроватей, таящих соблазны и опасности грядущих мгновений, проснулись. Сначала зашевелился индеец поменьше. Не открывая глаз и все еще сохраняя сон в недрах своего пухлого организма, он проворно вскочил на свои крепкие ноги и сразу же побежал куда-то вдаль, повинуясь древнему инстинкту своего